в честь ее дня рождения. Она бы предпочла провести этот день в одиночестве.
– Если можно, постарайтесь вообще о нем забыть, – предупредила она всех.
В день, когда ей исполнилось сорок четыре года – в этом году он пришелся на воскресенье, – она как следует выспалась и встала только ближе к полудню, разбуженная запахом томатного соуса и жареного лука, доносившимся с кухни. Джованна всегда клала много лука, когда готовила воскресное рагу.
Анна сняла шелковую маску для сна, надела тапочки и халат и, открыв дверь, едва не наступила на красную розу. Рядом лежал маленький белый конверт с надписью Maman. В открытке было написано:
С днем рождения самую вредную маму на свете.
Я тебя люблю.
Роберто
Анна едва сдержала улыбку и прижала открытку к сердцу. Затем подняла с пола розу, спустилась на первый этаж и остановилась у столика, где стояла ваза с маргаритками, которые они с Джованной собрали несколько дней назад. Она поставила розу к ним.
Зайдя на кухню и поздоровавшись с Джованной, Анна достала с полки кастрюльку и свою чашку.
– Роберто ушел? – спросила она.
– Пару часов назад, – ответила Джованна. – Сказал, что должен заскочить на винодельню.
– В воскресенье? – удивилась Анна, наливая в кастрюльку молоко.
– У него какие-то дела с Даниэле, – пожала плечами Джованна.
Потом посмотрела на нее нерешительно и тихо сказала:
– Но поздравить-то тебя можно?
Анна повернулась и рассмеялась.
– Да, конечно.
Был ясный теплый день, без намека на облака. Потягивая молоко на скамейке, Анна блаженно подставляла лицо солнцу и подумала, что единственное, чего ей хочется сегодня, – это сесть на велосипед и бесцельно кататься в одиночестве и тишине.
Может, даже доехать до моря…
Вернувшись в дом, она сказала Джованне, что сегодня им с Роберто придется обедать без нее.
– Я хочу прогуляться, но не знаю, когда вернусь… Ты не против?
– Да лишь бы тебе было хорошо, – ответила Джованна. – Иди, конечно.
Анна чмокнула ее в лоб.
– Спасибо, – прошептала она.
Через полчаса Анна вышла, села на свой «Бьянки» и неспешно покатила по улице.
– Доброе утро, синьора почтальонша, – поприветствовал ее, помахав рукой, старичок, каждую неделю получавший письма от сына, уехавшего в Турин работать на заводе.
– Хорошего воскресенья, синьора Греко, – сказал другой мужчина, приподняв шляпу.
– Привет, Анна, – воскликнули две женщины, болтавшие на пороге.
– Эй, а что это сегодня без почты? – пошутила дородная женщина, которая, сидя на тротуаре, лущила горох.
Анна отвечала на каждое приветствие несколько натянутой улыбкой и, наконец свернув на дорогу к морю, с облегчением вздохнула. Сейчас, когда ей хотелось побыть одной, она скучала по тем первым месяцам, когда в городке ее еще никто не знал. Теперь же она не могла и шагу ступить, чтобы кто-нибудь с ней не поздоровался или даже не остановил ее, чтобы перекинуться парой слов. Иногда это так утомительно, подумала она.
Дорога шла среди оливковых рощ и вспаханных полей с длинными каменными оградами. Тишина, которую она так искала, наконец окутала ее, словно шелковый плащ. Километров через пятнадцать она свернула на проселочную дорогу.
Пейзаж изменился, и Анна сразу уловила один из своих самых любимых запахов – сосновый аромат. Он напоминал ей обожаемую сосновую рощицу в Бордигере с горами, нависающими над морем: в юности ей так нравилось подремать после обеда, растянувшись на подушке из сосновых иголок. Солнце палило нещадно, и единственным спасением была тень хвойных деревьев… Вскоре появились и сами сосны, и указатель с надписью «К МОРЮ». Анна слезла с велосипеда и, толкая его рядом, углубилась в лес, жадно вдыхая воздух.
Внезапно перед ней открылись белый песок и лазурная гладь моря. Улыбаясь, Анна прислонила велосипед к сосновому стволу и побежала к берегу. Быстро сняла туфли, льняные брюки и расстегнула белую блузку. В трусах и лифчике она нырнула в спокойную воду.
Перевернувшись на спину и раскинув руки, она закрыла глаза. Впервые в жизни она купалась совершенно одна. В детстве в Бордигере рядом всегда были кузины, следовавшие за ней повсюду; потом – Карло.
Как и всякий раз при мысли о муже, Анна почувствовала внезапную тяжесть в груди, словно на нее опустилась тень.
Прошло почти два года с его смерти, и она не знала, что было больнее: видеть, как мир движется дальше без него, или понимать, что день за днем она и сама привыкает к отсутствию Карло. Каждый раз, когда она ловила себя на том, что целый час не думала о нем, или когда что-то заставляло ее смеяться, она тут же испытывала жгучее чувство вины, сжимавшее сердце. «Через сколько времени после потери любимого человека можно снова начать смеяться?» – спросила она себя.
Она погрузила голову в воду и задержала дыхание на несколько секунд.
Когда Анна вернулась на берег, у нее не было ни малейшего представления о том, сколько прошло времени. Она быстро оделась и поспешила к велосипеду.
Она поехала обратно, мокрая насквозь, а нежное солнце согревало кожу рук и лица, покалывавшую от соли.
До Лиццанелло Анна добралась, когда солнце уже клонилось к закату. Однако прежде чем свернуть домой, она остановилась. Я довольно близко к Контраде Ла-Пьетра, подумала она, глядя направо. Может, стоит проведать дом Джованны… Интересно, в каком он состоянии? Ведь там сто лет никого не было. Анна проехала по дороге, которую знала как свои пять пальцев, и остановилась перед домом. Открыла деревянную калитку, источенную дождями и выцветшую от солнца, и подошла к двери. Та была не заперта. Анна толкнула ее, и изнутри донесся сильный запах сырости и затхлости. Все оставалось на своих местах, словно законсервированное. Она обошла комнаты: по углам висела паутина, на мебели скопился толстый слой пыли, по стенам ползла плесень… Надо будет прийти и хотя бы убраться, подумала она и решила вечером спросить Джованну, может ли она это сделать.
И в этот самый миг ее глаза вспыхнули, озаренные идеей, которая поразила ее как молния. Анна медленно осмотрелась, и все предстало перед ней с абсолютной ясностью: там, где была гостиная, можно устроить класс с доской и партами; большая стена, у которой сейчас стоял диван, – прекрасное место для шкафов с книгами; на кухне достаточно убрать буфет и еще какую-нибудь мебель, чтобы освободить пространство для мастерских; наверху легко оборудовать небольшую спальню… не говоря уже о саде, где можно разбить огород, да еще какой.
Почему, черт возьми, она не подумала об этом раньше? И пока все обретало форму перед мысленным взором Анны, у нее в голове, будто эхо, раздался голос Карло, говорящий ей: «Пообещай, что не откажешься от этой затеи… Организуй все сама… Ни у кого ничего не проси».
У нее перехватило горло. Ее Карло, как всегда, оказался прав.
Она снова села на велосипед и поехала домой. Как только открыла дверь, ее окутал аромат рагу, разлитый по всему дому. Анна громко позвала Джованну, но ответа не было. «Наверное, пошла к Джаде, – подумала она. – Ладно, поговорим завтра утром».
Анна рухнула на диван в еще влажной одежде и со спутанными от соленой воды волосами. Ее взгляд бесцельно блуждал по гостиной. Посмотрев на столик перед собой, она заметила маленький сверток, обернутый
