Просто хочу убедиться, что она в безопасности. – Тихий голос моего отца слышался из-за приоткрытой двери спальни.
Я присел на корточки и прислушался, прижавшись глазом к щели, чтобы видеть родителей.
– Тебе обязательно садиться за руль? – Мама вздохнула. – Ты мог бы оказаться там и вернуться обратно через несколько секунд.
– Мы уже обсуждали это, София, – сказал он, запихивая смену одежды в коричневую спортивную сумку. – Они живут как обычные люди. Я не хочу вызывать подозрений. Если за мной следят…
– А это возможно? Совет знает?
– Нет-нет. Ничего подобного. Я просто принимаю меры предосторожности. Кроме того, сегодня и завтра в тех краях обещали снегопад. Метель будет хорошим прикрытием.
– Что мне сказать детям?
– Деловая поездка. – Разговаривая, отец то появлялся в поле зрения, то исчезал. – Конференция или что-нибудь в этом роде.
Я, не раздумывая, сбежал вниз по лестнице и сунул босые ноги в свои потрёпанные кроссовки «Nike». Дверь в спальню со щелчком закрылась. Не было времени надевать куртку. Я выскользнул наружу в одной футболке, ёжась в утреннем лос-анджелесском тумане.
Папина машина – горчично-жёлтый «универсал» – стояла незапертой на нашей подъездной дорожке. Я шмыгнул на заднее сиденье и напряг хилые детские мускулы, чтобы закрыть дверцу, не хлопнув ею. Потом я затаился за водительским сиденьем. Сердце бешено колотилось. Если папа заподозрит что-то неладное, у меня не останется ни единого шанса. Он моего отца невозможно было укрыться, если только что-то не отвлекало его.
Двигатель подо мной лениво завибрировал. Я бесшумно сполз на покрытый ковриком пол и тихонько улыбнулся, когда мы отъехали.
Сегодня я узнаю секрет родителей.
Через некоторое время заныли коленки. Я слишком долго оставался неподвижным. Я попробовал распрямить ноги – тихо, медленно и аккуратно, как богомол, но и в этом положении колени продолжали болеть. Лежать было неудобно и неприятно, и я сделал то, что сделал бы любой мальчишка, несколько часов прятавшийся на заднем сиденье машины. Я уснул.
* * *
Я проснулся, дрожа от холода. Стёкла машины были залеплены ярко-белым снегом. Моя кожа покрылась мурашками, и я изо всех сил стиснул зубы, чтобы они не стучали.
– Проснулся? – произнёс отец с водительского сиденья.
Пару секунд я молчал – как будто он мог разговаривать с кем-то другим!
– Перебирайся сюда и садись у обогревателя. Спереди теплее.
Это походило на ловушку. Я немного приподнял голову и увидел глаза отца в зеркале заднего вида.
– Ты не сердишься? – спросил я со своего безопасного места за его сиденьем.
В уголках его зелёных глаз появились морщинки – отец улыбнулся.
– Нет. Думаешь, я позволил бы тебе прятаться там всё это время, если б сердился?
Я нахмурился и подозрительно глянул на него.
– Ты всё это время знал, что я тут?
– Сынок, – как ни в чём не бывало произнёс отец, – если я не могу использовать способности, чтобы присматривать за своим мальчиком, то зачем они вообще нужны? Я надеялся, что ты придёшь. Вождение – не самое любимое моё занятие.
Я прикусил нижнюю губу.
– А куда мы едем? – спросил я, решив поверить ему.
Пробравшись между креслами, я устроился на пассажирском сиденье, поближе к печке.
– Проведать Элиз.
Он раскрыл свой секрет в тишине, слово разрушая какие-то чары, под действием которых я находился всё это время.
– Кого? – спросил я, сделав вид, будто впервые слышу это имя.
Но с отцом не было смысла притворяться. Он лишь улыбнулся.
– Я дружу с её родителями. Мы не виделись с тех пор, как они уехали в…
Он замолк, не договорив, и машина поплыла по туннелю из белого кружева, замедляя ход, пока не остановилась на обочине дороги.
– Что такое? – спросил я.
Отец не ответил.
– Папа?..
– Тс-с. – Он поднял руку, заставив меня замолчать, и прислушался.
Я тоже напряг слух, но до меня доносился лишь тихий шелест снежинок, которые падали на лобовое стекло и превращались в капельки воды. Других звуков не было.
– Что-то не так. – Отец открыл дверь, впустив внутрь порыв холодного ветра. – Оставайся здесь, сынок.
Он ушёл прежде, чем я успел возразить.
Я поёрзал на сиденье, не понимая, что мне делать. Сквозь метель ничего не было видно, и я слышал лишь завывания ветра, бьющегося в стёкла машины. Шли минуты, и я решил, что должен вести себя как мужчина. Бояться – это так по-детски. Однако я боялся. Что, если отец не вернётся? Я не мог просто оставаться тут и ждать.
Дорогу не было видно. Её покрывал толстый слой белого льда. Я опустил голову, пряча глаза от летящего снега. Ветер превратил мягкие хлопья в острые иглы, которые жалили мои щёки и голые руки.
– Папа! – окликнул я, но вой ветра тут же заглушил мой голос.
Если бы здесь был не он, а кто-то другой, я побоялся бы заблудиться в метели, но пока отец рядом, такого не может произойти.
– Папа! – снова крикнул я.
Возвращайся в машину, сынок. – Я не мог рассмотреть его среди метели, но слова отчётливо прозвучали у меня в голове.
Я неподвижно стоял среди колючего снега, морщась при мысли о том, чтобы двинуться хоть куда-нибудь.
Всё будет хорошо. Просто вернись в машину. Тебе не нужно этого видеть.
Мне хотелось закрыть глаза, но любопытство пересиливало. Вдалеке виднелось что-то тёмно-зелёное, слишком странной формы, чтобы оказаться деревом. Я двигался вперёд, пока непонятный предмет не приобрёл очертания машины – или того, что когда-то было машиной.
Искорёженная дверца свисала с борта «Кадиллака Купе Девиль». Алые лужицы, похожие на разбросанные по снегу лепестки роз, окружали неподвижно лежащую женщину. Её тёмно-каштановые волосы разметались по белому снегу, руки были аккуратно сложены на груди, а на глазах лежали золотые монеты.
Я подпрыгнул, когда между нами возник мой отец. Он нёс девочку моего возраста, с такими же тёмными волосами и бледным лицом, как у женщины. Она была без сознания, вся в порезах и синяках, но каким-то образом я понял, что она жива.
– Быстрее. Возьми меня за руку. Нужно ехать.
Едва я это сделал, всё перед моими глазами вспыхнуло ярким пламенем, что, впрочем, ничуть не испугало отца. Я смотрел всего миг, прежде чем белый мир вокруг меня растворился в верхних слоях атмосферы, и через несколько секунд мы оказались вместе на заднем сиденье машины. Отец посадил девочку мне на колени и вернулся за руль. Широко раскрыв глаза, я смотрел на неподвижное тело девочки, ища хоть какое-то подтверждение того, что она в самом деле жива.
Её грудь слегка приподнялась и опустилась. Я сидел, замерев, чтобы не потревожить девочку. Она была прекрасна. Тёмные брови и длинные
