совместив мельтрузианские технологии и новообретённые магические силы.
Один из первых образцов — символ нового миропорядка.
Уже позже они осознали, что будущее застыло в полушаге от них. Обманчиво-близкое, издевательски-далёкое.
С тех пор всё пошло под откос.
С тех пор они начали сходить с ума.
Лейфаэн не мог с уверенностью объяснить, что побудило его сохранить нилис — более того, взять на сегодняшнюю встречу. Сыновья любовь? Ностальгия по сгинувшим чувствам? Попытка доказать самому себе, что он ещё не окончательно превратился в чудовище?
Абсурд.
Но волнительный абсурд.
Как оружие против матери нилис был бесполезен. К тому же Лейфаэн не взял ни дезинтегратора, ни бластера, которые были бы куда опаснее в схватке.
Технологические игрушки не помогут в битве магов их уровня.
Вернее, они могли бы помочь — перед глазами Лейфаэна промелькнула вероятность, вспыхнула на миг картина, где он лежит, практически поверженный, и готовится к внезапному выстрелу.
Предвидение?
Или проявление сумасшествия?
В любом случае Лейфаэн намеренно отринул помощь технологий. Это показалось ему уместным, когда он собирался на встречу. Жаль, что он забыл причину.
В груди вспыхнула злость на себя, промчалась по телу и выплеснулась во внешний мир. В последний миг Лейфаэн обуздал её и перенаправил в безопасном направлении. Ему не хотелось встречать мать посреди выжженной пустыни.
Это выставило бы его грубияном.
Когда ярость утихла, Лейфаэн просканировал пространство, чтобы оценить разрушения. По большей части энергия рассеялась в воздухе, однако краем выброса задело вереницу крестьянских телег, которые тащились в нескольких километрах от поляны.
У головной телеги слетели три колеса, однако больше повреждений не наблюдалось. Крестьяне даже не поняли, что произошло. Окружили сломанную повозку и хмурились, осматривая треснувшие оси.
Лейфаэн выбросил деревенщину из головы. Низшие расы давно перестали вызывать у него интерес — даже как подопытные.
Его исследования нуждались в других образцах.
В мельтрузианах.
Ведь для достижения истинной божественности без экспериментов не обойтись. Условно безопасные Лейфаэн проводил над собой, однако на сдержанности не построить успеха.
Поэтому его крайне воодушевило приглашение от матери. Она предлагала встретиться, чтобы поделиться разработками. Для затравки она упомянула, что создала неорганическую форму жизни в виде магического кристалла, который паразитировал на живых существах и создавал причудливые лабиринты в горах и холмах.
Безусловный прорыв, считал Лейфаэн. Мельтрузиане могут спастись, только отринув текущие оболочки. Любые успехи в области создания внетелесной жизни приблизят Лейфаэна к великой цели. А сама Иламидрис будет приятным дополнением для его собственных изысканий.
Угрызений совести Лейфаэн не испытывал. Любой сородич на его месте поступил бы точно так же. Когда бессмертие начало разъедать разумы мельтрузиан, первой сгинула мораль. Она не выдержала напора вековой усталости и жгучей скуки.
Лейфаэн не сомневался, что мать позвала его лишь для того, чтобы выманить из убежища.
Если он проиграет, то окончит свои дни в качестве её подопытного кролика.
Он вновь взглянул на реальность Истинным Зрением — мироздание откликнулось буйством вероятностей, допущений и неопределённых определённостей. Сознание растворилось в слепящих потоках, которые грозили разметать верхний слой его души по всему миру. У Лейфаэна едва получилось собрать свою личность обратно.
Но главное он увидел.
Вскоре Иламидрис будет здесь.
И она настроена победить.
Губы Лейфаэна тронула улыбка. Он придумал маленький сюрприз, с которым встретит мать.
Скорее всего, она разгадает его принцип работы уже на подходе к поляне — и приготовит защиту. Но почему бы не развлечься, раз уж пришёл первым?
— Стояли дети у двери, к ней ключ подбирали, а их убивали, — пробормотал Лейфаэн и ухмыльнулся, довольный собой.
Древняя детская присказка, которую он слегка изменил.
Переделка показалась ему остроумной.
Подчинясь мановению руки, поляну обвило первое плетение.
