Машины продолжают мчаться по шоссе, совершенно не подозревая, что рядом со мной сидит чудовище.
Чудовище, которое считает меня своей матерью.
Вся эта кровь. И этот визг… Собака не переставала выть, как только мальчик вцепился в неё. Мне пришлось изо всех сил отрывать его и бежать из дома. Он дрыгал ногами в воздухе, пока я тащила его обратно в машину. Донни, наверное, уже звонил в 911.
У меня даже не было времени взглянуть на Кендру. Лучшее, что я могла для неё сделать, — уйти.
У неё есть Донни. С ней всё будет в порядке. Тебе нужно разобраться с мальчиком.
Куда нам идти? Я не могу ясно мыслить. Не могу перестать плакать. Не могу дышать в этой жаре. В машине просто ад. Куда бы я ни поехала, за мной тянется эта густая влажность из гостиничного номера. За ним .
Можно вывезти мальчишку с Юга, но Юг из мальчишки не вывезешь…
Мальчик переползает через сиденье и устраивается у меня на коленях. Этот ребёнок… этот ребёнок просто не унимается. У меня больше нет сил отталкивать его. Я так измотана. Просто на пределе. Он никогда не останавливается. Никогда не устаёт. Ему нужно всё больше и больше от меня, а я уже пуста.
мамочка
Я схожу с ума.
мамочка
Я тону на суше.
мамочка
Я позволяю ему прижаться ко мне и тихо рыдаю. Я не знаю, что делать, что мне делать, что я должна делать. Он вцепляется в меня, и я не могу вырваться. Этот ребёнок-паразит.
— Скайлер, отпусти меня…
мамочка мамочка
— Пожалуйста. — Я пытаюсь оторвать его, но он продолжает извиваться, цепляясь. Он будет сжимать и сжимать, пока я не задохнусь. — Отпусти…
мамочка мамочка мамочка
— ОТПУСТИ!
Его плечи расслабляются.
— Я СКАЗАЛА ОТПУ—
Я толкаю мальчика изо всех сил.
— —СТИ!
Его спина ударяется о руль. Позвоночник выгибается, череп бьётся о лобовое стекло. Я слышу тошнотворный треск стекла, и всё внутри меня замирает.
— Скайлер?
О боже, что я наделала, что я—
Он смотрит на меня. Кожа на висках вздувается. Щёки морщатся. Маленький пузырёк воздуха проплывает по переносице, застряв под плотью. Его лицо искажено.
— Прости, — говорю я. — Мне так жаль. Я не… не хотела…
Мальчик протягивает руку ладонью вверх.
Дай мне свою руку…
Как будто он знает — видел или слышал, как я просила своих клиентов сделать этот жест снова и снова. И вот он, повторяет, делая то, что, как он думает, у меня лучше всего получается.
Дай мне свою руку…
— Ты хочешь, чтобы я…? — Я беру его руку в свою. Его пальцы кажутся мягкими. Кожа потеряла структуру, как бумага, пропитанная водой.
Он тянет руку назад, лёгкий рывок — и кожа отделяется от запястья. Он продолжает тянуть, но его кожа остаётся у меня в руке, как пустая перчатка, доходящая до локтя.
Он сбрасывает кожу. Линька. Он протягивает ко мне обе руки. Ему нужно обнять. Одна рука розовая и нежная, свежая, а другая покрыта размочаленной кожей.
Он чудовище.
Он просто мальчик.
Я беру его в объятия. Прижимаю.
— Всё в порядке, — говорю я, и на этот раз, кажется, я действительно так думаю. — Я с тобой. Я…
Что-то сползает с его шеи. Его кожа — вся свободная на плечах. Кажется, будто на нём мокрая футболка. Липкая органика прилипает к моим рукам.
Я слышу едва различимый звук разрыва, когда его кожа расходится вдоль позвоночника.
Плоть отделяется от затылка одной полосой, как паутинка.
Я тяну сильнее.
Он запрокидывает голову, и я вижу, как плоть отделяется от носа. Его рот приоткрывается, кожа на губах на секунду задерживается, но потом тоже отходит.
Вот так. Почти готово. Ещё чуть-чуть…
Я собираю в руках сброшенную кожу, ещё тёплую. Влажную. Две дыры там, где были глаза, теперь пустые. Его рот — просто тонкая щель.
Его тело стало ещё больше. Он вырос на несколько дюймов, его свежая розовая плоть теперь свободна от тесного кожного покрова.
Генри был прав. Скайлер — линяющий краб.
мамочка
Он снова протягивает
