самостоятельно бороться за выживание – отчаянно, ежедневно, под пулями. Хорошо, что мир не без добрых людей. Спасая своих родных, многие взрослые, невзирая на национальность – русские, чеченцы, армяне, – брали к себе беспризорных, чумазых, голодных и обессиленных ребят, вытаскивая их буквально с того света. Торопились увести их подальше от ужасов войны.
Если ещё несколько месяцев назад на улицах Грозного редко можно было кого увидеть, то к лету 95-го город стал понемногу оживать. На рынках появились продавцы и покупатели. И среди этого оживления – дети. Они снуют между торговыми рядами, подбегая то к одному, то к другому прилавку. Привыкшие к людям в военной форме, они, не стесняясь, окружают их и просят дать на хлеб. Солдаты и офицеры, как правило, не отказывают. И всё было бы ничего, если бы…
Оказавшись в центре Грозного, я по совету знакомых офицеров присмотрелся к тому, как ведут себя дети, получившие заветные денежные бумажки. Не торопясь, они сходились к углу одного из близлежащих домов и протягивали заработанные деньги молодой чеченке. Девушка лет пятнадцати-шестнадцати, вся в каких-то украшениях, небрежно складывала принесённые ей купюры в заранее приготовленную сумочку. Те, кто рассчитался с «хозяйкой», тут же возвращались на рынок и продолжали попрошайничать. Всех при этом отличала характерная особенность: на детских головах были выстрижены какие-то знаки.
Позже я узнал, что те ребятишки попали в самое настоящее рабство. Оставшись без родителей, они оказались у чеченцев. Не хотелось бы бросить тень на всех местных жителей, но некоторые из них за кусок хлеба и крышу над головой заставляли сирот делать самую чёрную работу: лазить по свалкам и руинам, собирая всё, что может пригодиться в хозяйстве. Кстати, о существовании такого прибыльного «бизнеса» говорили сами дети, но только те, которые оказывались под опекой российских солдат и офицеров. Об одном из них и пойдёт мой рассказ.
Будучи в командировке, заглянул в штаб 205-й мотострелковой бригады. В комнату, где собрались офицеры, влетел мальчуган, на вид лет восьми-девяти. Белокурый, в непомерно большой для него «афганке», старательно подшитой чьей-то заботливой рукой, он выглядел как настоящий солдат. Белые кроссовки и лихо сидящий на кудрявой голове десантный берет лишь подчёркивали его неотразимый внешний вид.
– Дядя Слава, можно я на улице с ребятами поболтаю, – выпалил он на одном дыхании.
– Иди, только будь осторожен. Уже начинает темнеть, и не тебе объяснять, чем может быть опасна ночь в Грозном, – рассудительно ответил офицер, к которому обратился мальчишка.
Дверь закрылась, и были слышны только удаляющиеся шаги юного солдата.
– А это кто такой? – поинтересовался я.
– Как, ты не знаешь? Да это же наш Андрюшка! Можно сказать – сын полка! С недавнего времени, правда. А один из офицеров решил его забрать к себе домой, в Россию. Жаль будет с ним расставаться. Уж больно шустр и смекалист.
– Где же вы его нашли и чей он?
– Сирота. Отец и мать погибли… А сам жил на кладбище, ходил по нашим блокпостам, просил еду. Кто хлеб давал ему, кто банку тушёнки, а кто деньжат подкинет. Так и жил почти пять месяцев. А сейчас вот у нас, в бригаде.
Беседуя с офицерами бригады, я невольно поймал себя на мысли: а ведь мы, военные, в какой-то мере, больше или меньше (как посмотреть!), виноваты перед Андрюшей и его грозненскими сверстниками. Виноваты в том, что парень остался один и уже давно забыл детство, став не по годам взрослым.
Хотя в глубине души понимал: обвиняй он нас – не сидел бы рядом.
Разговаривая позже с сыном полка, я удивился его логике и ходу мыслей. Казалось, о чём может рассуждать ребенок в девятилетнем возрасте, какие серьёзные выводы делать? Ан нет. Несмотря на свой возраст, он мог спокойно разобраться, что к чему и к кому идти за помощью, а с кем из взрослых лучше избегать встреч. Это мы – люди военные, так или иначе подвержены влиянию государственной политики и идеологии. Смотрим на многие вещи осознанно, хотя не со всем соглашаемся. О ребёнке этого не скажешь. Его детский ум ещё не подвержен подобному воздействию. Он видит происходящее вокруг и оценивает с позиции хорошо или плохо, правильно или нет. Для него не имеет значения – кто за что воюет и какие идеи отстаивает. Но, став живым свидетелем происходящего в Грозном, он сделал вывод, от кого исходит угроза его жизни.
Потеряв на войне самых родных и близких людей, Андрей в полном смысле слова взялся за оружие. Сам научился снаряжать магазин, стрелять из автомата и снайперской винтовки. Любого может сам научить, как, например, пользоваться подствольным гранатомётом. Да, да! Не удивляйтесь: это в свои неполные десять лет. Для него война стала не виртуальной и киношной, а вполне реальной и осязаемой. Страшно себе представить это, но факты – вещь упрямая. Вот только два эпизода фронтовой деятельности молодого бойца.
Как-то, гуляя с местными мальчишками и оказавшись рядом с девятиэтажкой, он на крыше заметил подозрительную фигуру человека в камуфляжной форме со снайперской винтовкой. Андрей, не раздумывая, поспешил к своему маленькому тайнику. Вытащив автомат с подствольником, вернулся к тому месту и выстрелил. Боевик был уничтожен. Юный Рэмбо получил нагоняй от офицеров, даже автомат пришлось изъять у него. Но об этом случае ещё долго вспоминали в бригаде.
В другой раз сын полка оказался на блокпосте. Солдаты уже достали из своих запасов продукты, чтобы угостить пацана, но тут раздались выстрелы. Просвистевшие над головами пули веером врезались в железобетонную плиту. Цементная пыль осыпала чудом оставшихся в живых бойцов. В мгновение ока все разбежались, и только оставленный кем-то из солдат автомат лежал рядом с оцепеневшим мальчуганом. Придя в себя, Андрей схватил оружие и прыгнул в кювет. Пока катился по склону, автоматные очереди крошили бетон. Ответных очередей слышно не было. Тогда, спрятавшись в укрытии, парнишка, перезарядив автомат, снова открыл огонь.
После прочёсывания места, где предположительно находились боевики, было обнаружено большое количество крови. Тел убитых и раненых так и не нашли. Боевики, как правило, забирают их с собой. Но это было не важно, главное – нападение удалось отбить, вернее, его отбил сын полка.
– Да-а, наш Андрюшка не только стрелять умеет, – делились со мной офицеры. – Однажды поставил такую растяжку, что прибывшие сапёры несколько часов снять её не смогли!
С тех пор, бывая в расположении 205-й бригады, не раз мне доводилось слышать о похождениях всеобщего любимца. А в душе всё же щемило. Парень познавал смысл жизни на войне, в
