Как-то в начале наших с Олеськой отношений мы часто приезжали к родителям на дачу, а потом осели в быту и работе. С мамой я связь всегда поддерживал, а в последний месяц просто «выпал из чата».
— Мам, это не из-за Олеси… Я тут с Никой жить начал…— грустно хмыкаю, наблюдая за маминым лицом.
Мамины губы от удивления складываются буквой "о", глаза округляются так же.
— Сынок…Ты об кушетку треснулся? — мама говорит шепотом, что бы никого не разбудить.
В этом доме спать укладываются рано.
Я издаю грустный смешок и наблюдаю за чаинками в кружке.
— У нас конечно, большой город, но ты с ее отцом в одной сфере работаешь и в этой сфере он выше тебя на парочку голов. Он что вас благословил?
Мамино ворчание падает в пустоту, потому что оно уже бессмысленно. Вновь отпиваю чай и наконец-то даю маме ответ.
— С Олеськой на развод иду через три дня. Расходимся без претензий друг к другу. С Вероникой— плечами пожимаю и замираю.
Легкие наполняются горьким воздухом, который протяжно из меня выходит.
Устало потираю лицо ладонью, ненадолго оставляя ее на глазах.
Я устал!
День оказался блядски долгим и невыносимо сложным.
Убрав руку от лица бросаю на маму взгляд.
— Я спать, если ты не против.
Выхожу из кухни под тяжелое мамино молчание.
Не хотел делать ей больно, но проявил слабость. Рассказать о нас толком не смог и не заверил о том, что у меня все хорошо. Просто не получилось. Мне тяжело сидеть возле мамы и врать ей в глаза. Потому, что не хера у меня не хорошо.
Эту ночь я не сплю. Вспоминаю огромные глаза мажорки. Как она плакала и оправдывалась перед своим Темкой, а ко мне даже не вышла…
Три раза встаю покурить, захожу к Еве и поправив ей одеяло целую сестренку в щеку.
Моей девочке двенадцать и она— единственная кого я балую.
Наверное поэтому я не думал о детях, потому что под боком у меня всегда была она.
И только с появлением Вероники в моей груди что-то дернулось. Хотел, что бы она родила нам ребенка. Очень хотел.
Мой вдох получается слишком громким, поэтому я спешу покинуть спальню, что бы не разбудить Еву.
Мне нельзя раскисать. У меня слишком много планов.
Прохожу по коридору мимо своей комнаты, потому что глупо здесь отсиживаться. Я уже знаю, что мне надо делать. Пишу короткую записку маме и, взяв с тумбочки ключи от машины накидываю пальто и скрываюсь за дверью.
Ночной город встречает меня морозным воздухом. Вдохнув его приходит осознание, что зима не за горами. В детстве— это очень радовало. Сейчас же мне на это наплевать. Просто факт.
До дома доезжаю быстро. Ночной город просто создан для поездок. Ночью можно немного уйти в себя не опасаясь что из-за твоей рассеянности в тебя кто-то впечатается. Ну или ты...
когда я захожу в квартиру часы показывают шесть утра.
Запах Вероники въедается в ноздри заставляя сердце вздрогнуть в тупой надежде « а вдруг она здесь»? Но пройдя по комнатам понимаю, что ее здесь нет и я даже не представляю где и главное с кем, мажорка провела эту ночь.
От нее ни одного сообщения и ни одного звонка. Словно и не было в нашей жизни последнего месяца.
Видимо Гермиона выбрала юного волшебника. Джоан Роулинг восхищенно аплодирует влюбленным, а мне показывает средний палец.
Ну и хер с вами со всеми!
Падаю на кровать прямо в одежде. Против всякой логики притягиваю Никину подушку и, вдохнув ее аромат пытаюсь уснуть.
Меня отпустит…
Любовь-это не болезнь…
Меня
Обязательно
Отпустит.
Глава 32
Вероника
Новый день ожидаемо не приносит в мою жизнь красок. У меня все по-прежнему: обидела любимого, поругалась с подругой и, наверное навсегда потеряла друга.
Будильник противной мелодией пытается вытянуть меня из сна, а мне хочется открыть глаза лишь когда все закончится.
Один плюс все же добавляет пасмурному настроению немного солнца: воздух, который меня сейчас окружает пахнет детством, а значит мне это не приснилось — я дома.
Скидываю одеяло и, поежившись от легкой прохлады топаю в ванную.
Там в зазеркалье живет грустная девочка с заплаканными глазами. Пытаюсь замаскировать ее грусть тональным кремом, тенями и щедрой порцией туши. Вроде получается. Визуальное спокойствие нарисовано, но вот внутри по прежнему фарш из вчерашних ошибок и… сожаления.
Рука, залепившая лучшей подруге пощечину — ноет от стыда, язык, обидевший одноклассника готов отсохнуть и отпасть, а губы, которые вновь потянулись к бывшему парню горят огнем. Но больше всего ноет сердце.
Ему так тяжело качать кровь. А еще легким тяжело дышать, да и глаза уже устали выдавливать слезы. А все потому что с каждой минутой своего пробуждения я отчетливее понимаю: помириться с Деминым будет очень сложно.
В общем— последствий вчерашнего дня очень много. От этого и мое внутреннее состояние сегодня не очень.
Я вчера до двух ночи пыталась сформулировать Демину сообщение. Все пыталась слова подобрать, но нужных так и не нашла. Решила сегодня приехать к нему и поговорить, как взрослый человек. Глаза в глаза, не прячась за черными буквами на белом экране.
Выхожу из спальни и плетусь на запах утреннего кофейного аромата.
— Ты завтракать будешь? — мама осторожно заглядывает мне в глаза, когда я захожу на кухню, и облегченно вздыхает, когда ловит на моем лице легкую улыбку.
— Если на завтрак моя любимая овсянка с ягодками и сырники, то конечно буду — мурлычу и в мамино плечо утыкаюсь носом. Мама оборачивается, находит мою щеку и оставляет нежный поцелуй.
Я привыкла быть маленькой девочкой. Мне нравится ощущение спокойствия и защищенности, которое я получаю, когда в поле моего зрения появляются мои самые близкие люди — папа и мама. Но сепарация непременно должна настать.
Поэтому я отрываюсь от маминого плеча и усевшись за стол принимаю твердое решение поговорить сегодня с Деминым. Без слез, соплей и истерик.
Объясню ему как я раскаиваюсь и покажу, что я не легкомысленная девчонка. Я взрослый, самостоятельный человек. По крайней мере я очень стараюсь им стать. А ведь старания надо ценить, правда?
В кухне появляется папа и, как в старые добрые времена целует меня в щеку.
Я готова замурчать от удовлетворенного спокойствия. У нас все налаживается.
— Долго не засиживайся. У меня сегодня оперативка. — выдает он несколько минут спустя
