запивая яичницу горьким кофе.
Я поднимаю растерянный взгляд и пытаюсь понять о чем речь.
Папа ловит мое замешательство и растягивает улыбку.
— Я тебя отвезу. — подмигивает и прячет довольную ухмылку в белоснежной кружке. Он тоже счастлив, что мы помирились. Вижу это по его настроению.
Я соскакиваю с места и лечу в папины объятия. Несколько раз целую гладкую щеку, с наслаждением вдыхая родной аромат.
— Ура!Ура!Ура! — выдаю между поцелуями. Папа смеется и мне от этого смеха становится еще спокойнее.
Иногда мне стыдно за те вещи, которые мы вытворяем с Деминым в постели. Я ведь после этого анализирую: «а что бы сказал папа, если бы узнал, какой развязной становится его дочь рядом с самым лучшим пластическим хирургом нашего города»?
Наверное он убил бы Вадима.
Я понимаю, что мои мысли— абсурд. Но это последствия моего затяжного детства. А от него мне очень сложно избавиться.
Всю дорогу папа работает. Отвечает на звонки и дает какие-то распоряжения своему персоналу. Мама все фиксирует в свой планшет, а я откидываюсь на спинку заднего сидения и закрываю глаза. Меня начинает долбить нервная дрожь. И чем ближе мы подъезжаем к университету, тем дрожь становится ощутимее и сильнее.
Я понимаю ее природу. Сложно спокойно смотреть в глаза человеку с которым дружишь чуть ли не с пеленок и которого вчера в порыве гнева посмела ударить. А уж обидных гадостей сколько наговорила…
Вылезаю из машины и, помахав на прощание родителям, быстро поднимаюсь по ступенькам на крыльцо здания университета. За тяжелыми дверьми уже во всю кипит студенческая жизнь.
Добегаю до нужной аудитории и набравшись мужества открываю дверь.
Даша уже на месте.
— Привет — подсаживаюсь к подруге и внимательно смотрю на ее реакцию. Волнение заставляет заламывать пальцы. Пытаюсь выровнять дыхание и начать разговор.
— Привет — приглушенное. Даша обводит ярким маркером необходимые тезисы в конспектах и тянет мне тетрадь, которую я ей вчера оставила.
— Прости меня, Даш… Я…Я не права была… — я правда стараюсь быть взрослым человеком и держать себя в руках, но когда подруга начинает вытирать слезу не выдерживаю и бросаюсь ей на шею.
— Я люблю тебя, Даш и не хочу с тобой ругаться. Мне очень плохо без тебя — вою подруге в шею, рискуя запачкать ее белоснежный халат палитрой своей косметики.
— Ты тоже меня прости — шепчет подруга и, наконец-то обнимает меня в ответ.
Несколько минут мы молча всхлипываем в объятиях друг друга. Потом отстраняемся и сопливо смеемся.
— У тебя тушь поплыла и ты стала похожа на проститутку — дразнит меня подруга и вытирает нос.
Я зеркалю ее движения.
— Ты не лучше…— мы смеемся и я тяну грустный вздох. — Я еще Дэна вчера обидела. Он наверное тоже на меня злится, да?
Дашка сбрасывает маркеры в пенал, распечатывает влажные салфетки и достает зеркальце.
— Да он уже забил на тебя — смотрит в зеркало и аккуратно стирает под глазами размазанную тушь. — Просто сказал, что он теперь против, что бы ты была крестной нашему малышу.
Я пару секунд улыбаюсь, а когда до меня наконец-то доходит смысл Дашкиных слов замираю.
Дашка смущенно смеется. С места выбрасывает салфетку в урну и поворачивается ко мне.
— Нищеброды тоже плодятся, прикинь — коротко вздыхает и смущенно пожимает плечами.
Мне становится ужасно стыдно за свои вчерашние слова.
— Ты не нищебродка и знаешь, что я так не думаю… — шепчу досадливо. — Почему не рассказала, что беременна?
Мне правда обидно узнавать о беременности лучшей подруги вот так в проброс. Сколько месяцев уже ее малышу в животе?
— Да все некогда было… Тебе некогда. — добавляет с нажимом. — У тебя столько драм произошло, могла ли я перебить их своим счастьем? Мне как-то неудобно было… — подруга смущенно вертит ручку в руках и пожимает плечами.
— Ты такая дура! — вновь обнимаю ее и снова начинаю плакать. — Я бы искренне за тебя порадовалась и отвлеклась от своих драм.
Мы замираем на несколько мгновений.
Внезапно на меня тяжелым грузом обрушивается чувство вины.
— Дашка!— отстраняюсь и ловлю взгляд подруги. Я тяну руку к губам и опускаю взгляд на ее пока еще плоский живот. — Прости меня, дуру… Я тебя вчера так сильно…
— Да забей. Малыш от твоего удара точно не пострадал— Дашка улыбается и мне становится легче, но чувство вины не проходит.
— Бабкина, давай я тебя чем-нибудь вкусненьким накормлю сегодня. Роллы хочешь? Ну или пасту. Я слышала, что все беременяшки — обжорки.
Подруга громко смеется и соглашается: « На все лишь бы я от нее отстала»
Хороший ход.
Я выхожу из аудитории и смываю с себя остатки мейка.
Прохожусь по лицу пудрой и наношу легкие румяна, что бы не выглядеть болезненно.
В аудиторию захожу уже после преподавателя за что получаю замечание, но стараюсь не принимать его близко к сердцу. У меня все налаживается. С родителями померилась, с Дашкой тоже. Осталось самое сложное — Демин.
Учебный день тянется бесконечно долго.
Я умудряюсь три раза уснуть на лекции, благо этого не замечают преподаватели.
После пар веду подругу в кафе и до сыта откармливаю пастой и чизкейком и только когда часы показывают 18.00 вызываю такси и лечу к Демину. Он должен уже приехать.
Подъезжаю по назначенному адресу и с замиранием сердца заглядываю в окна, в которых уже горит свет.
Я слабая, трусливая зайчиха, потому что желание развернуть машину и сбежать домой, к маме и папе— огромное. У меня вдруг теряются все мысли, хотя текст с извинением я разве что на листочке не написала. Целый день прокручивала нашу встречу в голове. Тогда почему же сейчас мне так страшно? Страшно, что не услышит или вовсе не захочет слушать.
Я тяну время. Слушаю, как где-то глубоко в груди стучит мое загнанное сердце и смотрю на окно знакомой кухни.
Я настолько запуталась, что не знаю, что мне делать дальше.
Рискнуть, попытаться все объяснить и возможно быть отвергнутой? Или все же поберечь свои нервы и просто уехать домой, туда, где мне точно поверят и примут, что бы со мной не случилось?
Протяжный гудок за спиной заставляет меня подскочить на месте и торопливо отступить в сторону, что бы пропустить машину.
Под громкие удары испугавшегося сердца я все же подхожу к подъезду, прикладываю к домофону электронный ключ
