солнц, но это не помешало подхваченному стремниной Василию почти сразу отыскать глазами метрах в семи перед собой то пропадающую, то снова выныривающую из волн мокрую, уже без панамки, растрёпанную голову Кати. Василий, плывя вразмашку саженками, устремился к девушке. Когда до Кати оставалось совсем немного и можно было протянуть руку, голова её вдруг исчезла с поверхности реки. Парень набрал полные лёгкие воздуха и нырнул. Вода хоть и прояснела по сравнению с той, какой она была утром, но до всегдашней прозрачности её было еще ох как далеко. Василий скорее почувствовал, нежели различил перед собой уносимый течением тёмный и уже безвольный, будто тряпичный, силуэт захлебнувшейся девушки.
Силы его удесятерились, парень в один миг под водой настиг Катю, подхватил её левой рукой, привлёк к себе и, оттолкнувшись от неглубокого каменистого дна, выплыл на поверхность. Ближе всего к нему, наискосок, ниже по реке лежал небольшой галечный островок, туда, уверенно борясь с течением, Василий и направился, удерживая на плаву лишившуюся чувств Катю. Выбравшись на сушу, он, присев на одно колено, на другое, согнутое, переложил девушку животом вниз, сдвинул набок её рюкзачок и легонько надавил ладонями ей на спину ниже лопаток. Изо рта девушки на песок вылилось со стакан жидкости, Катя закашлялась, прерывисто задышала и, наконец, пришла в себя. Василий осторожно снял с девичьих плеч намокший, потяжелевший рюкзачок, отложил его в сторону и бережно перенёс девушку на широкую, плоскую плиту. Катя приподняла голову и недоумённо обвела глазами вокруг. Взгляд её был хоть и растерянным, но уже вполне осмысленным.
– Васенька, а где же Вадим? – В слабом дрожащем голосе девушки слышались нотки отчаянья.
– А вон он, бежит по берегу, волосы на себе рвёт. – Василий небрежно показал рукой в ту самую сторону, откуда их несколько минут назад сбросило в реку и где, раскорячившись, на краю лежала виновница их рискованного купания, поверженная, с вывернутыми корнями лиственница. За напускной небрежностью Грушаков пытался скрыть внезапно окативший его страх. Едва схлынула горячка, как он по-настоящему испугался и за девушку, и за себя, и уже не очень-то верил, что это он сам, без чьего-либо понуждения, сиганул в бурлящий поток и спас человека. «Ну, ты, парень, даёшь! – мысленно похвалил свои действия Грушаков и усилием воли взял себя в руки. Страх пропал, и Василий вернулся в обычное своё состояние. – Скажи кто другой про меня такое – в жизнь бы не поверил!»
В это время Катя самостоятельно встала с плиты и принялась размахивать руками и звать Вадима, стараясь перекричать шум несущихся волн. Тот в ответ, сложив ладони рупором, тоже что-то кричал, однако слов было не разобрать. Наконец Вадим не выдержал, помахал правой рукой – дескать, ждите, сейчас буду! – и прямо с обрывчика щучкой нырнул в реку. Катя невольно бросилась к воде, но, увидев вынырнувшего и уверенно плывущего к ним Вадима, успокоилась и вновь присела на тёплую плиту.
– Катенька, ты цела? – едва достигнув островка, обратился к подбежавшей девушке Вадим. Он ласково приобнял плачущую Катю. – Ну, не надо реветь, всё же обошлось. Мы живы, здоровы. Я вижу только, что у тебя плечо поцарапано. Ничего страшного, вернёмся в лагерь, надо йодом из аптечки прижечь. А ты, Василий, как? Не побился о камни? Нет? Ну, вот и хорошо. Спасибо тебе за Катю. Я всегда знал, что мой брат – парень что надо!
– Хватит меня нахваливать, не то сейчас покраснею, – Василий был явно польщён словами Вадима. – Ты лучше расскажи, что с тобой произошло? Ведь после того, как вас сбросило в Быструху, я с берега увидел только тонущую Катюшу, а тебя нигде не заметил. Вот я сразу и кинулся спасать её, хорошо хоть успел. А ты-то где был?
– В том-то и дело, что меня бы ты в любом случае не нашёл на поверхности. – После этих слов Вадим осторожно потрогал свой затылок. – Как садануло по темечку – вон какая шишка напухла! – так я и вырубился. От сильной боли, наверное, в последний миг я так плотно стиснул зубы, что вода, пока я какие-то мгновения находился без сознания, даже не попала мне в горло. Правда, когда пришёл в себя, хлебанул маленько, но это мне и помогло моментально сообразить, какая опасность меня поджидала, не вернись я вовремя в сознание. А выбраться из реки – это было, как говорится, делом техники. Вот только снесло меня аж вон к тому повороту. Как вылез на берег, осмотрелся – и давай шарить вверх и вниз по течению, вас искать. – Вадим помолчал и сказал: – Теперь надо думать, как нам на большую землю вернуться, не будем же мы на этом каменном островке куковать до темноты. Обед мы проплавали, поспеть бы к ужину! – напоследок попробовал пошутить Вадим.
– Ты что, брат, первый раз в тайге, что ли? – Василий укоризненно покачал вихрастой головой. – Или не знаешь, что вода в Быструхе вот-вот спадёт. Видишь, небо везде синее, ни тучки на нём, ни облачка, а это значит, что там, в верховьях, пополнять водные запасы нечем. Так что, я думаю, через час-другой ночной приток жидкости иссякнет, и мы спокойно переправимся на берег. Вон гляньте – выше по течению на перекатах уже и камни начали проступать из воды. По ним-то мы и перейдём. Пока есть время, давайте осмотримся на этом островке и позагораем. – Василий усмехнулся, но как-то по-доброму. – А вот на купании, по известным нам всем обстоятельствам, я категорически не настаиваю.
Оплёскиваемый отовсюду волнами островок был сравнительно небольшой, продолговатый, как бы сдвинутый набок к противоположному берегу, сверху и внизу по течению заострённый. Та сторона, где находились ребята, пологая, разноцветные окатыши будто сложены в причудливую мозаику; другая сторона, наоборот, была крутой и обрывистой, наверное, из-за того, что волны бились в подвёрнутый бок островка, норовя отковырнуть и уволочь мокрый галечник на подвижную глубину. Было понятно, что век у данного, нагребённого водой кусочка суши недолог – еще две-три обильные грозы, и Быструха растворит в себе этот не самый маленький из речных островков. Эх, если бы эти мозаичные камни умели поведать или хотя бы намекнуть молодым людям, которые лежали сейчас на плоских плитах, приходя в себя после пережитого, – что сокрыто вот уже много лет среди спрессованной галечной толщи!
Пёстрые кедровки, поклёктывая и резкими вскриками огрызаясь друг на друга, летали вокруг разлапистой кроны исполина кедра. Созревали шишки, и птицы ревниво делили территорию. Ребята только недавно поднялись сюда из долины, скинули с плеч рюкзаки и сейчас
