стулу, у меня подкашиваются ноги.
Передо мной стоит бокал красного вина, в центре стола – корзинка с хлебом. Я очень голодна и хочу взять кусочек хлеба, но Стил опережает меня и, отломив небольшой кусочек, намазывает на него масло. Он кивает головой, а затем указывает на место рядом с собой. Оттуда открывается лучший вид, и, кроме того, я буду ближе к нему. Поэтому я встаю и пересаживаюсь, а Стил быстро ставит передо мной бокал. Затем он протягивает мне хлеб, и я наклоняюсь, чтобы откусить кусочек. Он такой теплый и ароматный. Я чувствую, как масло тает на языке, поэтому не могу сдержать стон удовольствия и закрываю глаза, чтобы в полной мере насладиться этим вкусом.
– Вкусно, правда? – спрашивает он и сам откусывает кусочек.
Я открываю рот, и он снова касается моих губ хлебом. Так мы доедаем его весь. Я делаю глоток вина, чувствуя необъяснимое смущение. Наверное, это потому, что Стил до сих пор заставляет меня нервничать.
– Почему вы поссорились с Джейкобом? – спрашиваю я, и Стил пожимает плечами.
– Я не был сосредоточен во время игры.
– Но ты же сможешь собраться сегодня вечером?
– Безусловно.
– Надеюсь, – говорю я, сжимая в руках вилку, – потому что я могу пропустить эту игру.
– Ни в коем случае! – восклицает он. – Если ты хотя бы задумаешься о том, чтобы не прийти на игру, я проведу все это время в размышлениях о том, где ты, и точно не смогу сосредоточиться.
– Хорошо, хорошо. – Я стараюсь улыбнуться. – Это просто проверка.
Нам приносят еду, и я с удивлением обнаруживаю, что Стил заказал мне то, что я хотела: сэндвич с индейкой, политый клюквенным соусом, с гарниром из жареного картофеля и овощей. Себе он заказал то же самое.
Мы приступаем к еде и молча утоляем свой голод.
– Когда у тебя прослушивание? – спрашивает Стил.
– Во вторник.
Кажется, до вторника осталось совсем чуть-чуть, но я понимаю, что каждый следующий час будет тянуться целую вечность. Я уже перепечатала ноты и теперь стараюсь аккуратно воспроизвести на бумаге свои записи. Конечно, во второй раз получилось не так хорошо, как в первый, но у меня еще есть время до заключительного концерта в декабре.
– Где пройдет прослушивание?
– Оркестр делит помещение с балетом Краун-Пойнта, поэтому они находятся в одном здании.
Неожиданно в его глазах мелькает что-то похожее на беспокойство.
– Что-то не так? – спрашиваю я, откладывая вилку, но он качает головой.
– Это место вызывает у меня плохое предчувствие. Надеюсь, твой профессор тебя не преследует.
– С чего ему преследовать меня? – спрашиваю я, хмурясь. – Он не мой преследователь, да и не мой профессор. Просто так вышло, что он услышал, как я играю на пианино. Мне повезло, что они искали пианиста, потому что если я получу эту работу, то смогу накопить немного денег на следующий семестр. Но, скорее всего, мне придется бросить учебу.
– Ты не бросишь учебу, – говорит Стил, кладя столовое серебро на стол и пристально глядя на меня.
– Если я не смогу найти деньги, чтобы заплатить за нее, мне придется это сделать. Ведь твой отец отказал мне в помощи.
– Он отказал тебе, а не мне, – говорит Стил, глядя на меня в упор. – Только не волнуйся.
– С чего бы мне волноваться? – хмурюсь я.
– Потому что я уже обо всем позаботился.
У меня от удивления отвисает челюсть, а Стил лишь улыбается и качает головой. Он снова принимается за еду, как будто и это не имеет никакого значения. Но я не улыбаюсь. У меня возникает такое чувство, будто земля уходит из-под ног, и я хочу знать, что он натворил.
– Закрой рот, милая, – бормочет он.
– Что значит, что ты обо всем позаботился? – спрашиваю я, стиснув зубы, но он не обращает на меня внимания. – Стил! – повторяю я.
– Я оплатил твое обучение.
– Ты… что?! – восклицаю я.
Мое лицо вспыхивает, и я оглядываюсь по сторонам.
Подача обеда продвигается медленно, но люди, уже занявшие столики, смотрят в нашу сторону. Поэтому я понижаю голос и наклоняюсь к Стилу.
– Зачем ты это сделал?
Наконец он встречается со мной взглядом, который так же суров, как и мой.
– Потому что ты никогда меня не оставишь.
– Значит, мое присутствие в университете нужно лишь для того, чтобы удовлетворить твою потребность быть рядом со мной? – Я отшатываюсь в недоумении.
– Черт возьми! – рычит Стил.
Он хватает меня за руку, стаскивает со стула и бросает на стол стодолларовую купюру. Убирая кошелек в карман, он замечает мою сумочку, которая висит на спинке стула, забирает ее, и мы уходим.
Мы проходим между столиками и оказываемся на улице. Огибаем здание и выходим на тропинку, которая ведет к мысу. Я покорно следую за Стилом по бетонированной дорожке, которая переходит в гравийную, а потом просто теряется в грязи. Постепенно дорожка поднимается, и в конце пути мы оказываемся на поросшем травой холме. Стил останавливается, только когда мы поднимаемся на его вершину. Он все еще не отпускает мое запястье, а затем поворачивается и смотрит мне в лицо сверху вниз. Я на секунду теряюсь, не понимая, почему он так зол.
– Я хочу, чтобы ты, мать твою, занималась тем, что тебе по душе! – восклицает он. – Хочешь – играй на пианино. Хочешь – получи диплом по искусству или химической инженерии, а может, даже по астрологии – мне все равно. Главное, помни, что я всегда буду заботиться о тебе, несмотря ни на что. Я собираюсь играть в НХЛ и зарабатывать большие деньги, но у меня уже и так есть хренова туча денег. Тридцать тысяч долларов, которые я хочу потратить на твое обучение и питание в университете, – это лишь капля в море. Я бы отдал тебе все, что у меня есть, если бы подумал, что тебя волнуют деньги. – Он немного успокаивается, а я удивленно хлопаю ресницами. – Но я знаю, что деньги для тебя не имеют значения. – Он хватает меня за плечи. – Я знаю, что тебя гораздо сильнее волнует безопасность, но, милая, – его голос дрожит, – я могу дать тебе гораздо больше, чем просто безопасность.
Мои глаза наполняются слезами, я быстро смахиваю их и оглядываюсь. После этого признания в моей голове роятся безумные мысли. Он желает мне счастья, но я не понимаю, что это такое. Я играю на пианино, чтобы отвлечься, но что, если мне больше не от чего будет убегать? Что, если моя жизнь станет насыщенной и беззаботной? Я так сильно хочу этого, что это причиняет мне боль и служит напоминанием и предупреждением: с такими людьми, как
