Антонин защищал Эдессу и часть Сирии после полного разгрома римских войск в битве при Барбалиссе и захвата всех баз легионеров в этом районе сыном и преемником Ардашира Шапуром I. Некоторые историки предполагают, что он был претендентом на трон Осроены, и близким родственником, возможно, даже сыном того узурпатора времён Александра, с которого мы начали. На некоторых монетах, выпущенных Эмесой около 252 года, указано имя Луция или Гая Юлия Аврелия Сульпиция Урания Антонина. На оборотной стороне некоторых выпусков изображена звезда Эмесы, символизирующая бога солнца Элагабала. Этот Ураний явно хотел связать себя с Каракаллой и, возможно, был дальним родственником Юлии Месы и Юлии Домны. Возможно, он также был жрецом Элагабала, поскольку на обратной стороне некоторых монет изображен образ этого бога – чёрный камень. Утверждение о родственной связи с императорским домом облегчало солдатам, предварительно давшим торжественную клятву защищать императора и его семью, переход под власть узурпаторов.
Тот факт, что первый Ураний, лично предстал перед императором, говорит о том, что его восстание закончилось только летом 232 года, когда Александр Север прибыл в Антиохию. Узурпатор, возможно, считал или выдавал себя за родственника законного императора, защищавшего империю перед лицом агрессии Сасанидов, отсюда и его решение не вступать с Александром Севером в бой, а попытаться убедить его в своих благородных намерениях. Это было ошибкой, как и любая попытка взять на себя военные или политические полномочия, не предоставленные законными властями. Его развязку описывает Синкелл: «Некий Ураний был провозглашен императором в Эдессе в Осроене, и, придя к власти в оппозиции к Александру, он был убит им, когда Александр изгнал персов, совершавших набеги на Каппадокию и осаждавших Нисибис».
Мы очень плохо знаем этот вопрос. По большому счёту, все, что можно сказать с какой-либо уверенностью, так это то, что по прибытии в Сирию императору пришлось разобраться с тамошней хаотической ситуацией, прежде чем пытаться разгромить Ардашира.
Почему же римская Восточная армия оказалась настолько ненадёжной и нестойкой? Кажется, именно потому, что её воины не чувствовали своего императора. Александр Север так и не стал их отцом. И если мы и сейчас видим в нём «маменькиного сынка», то тогда солдаты тем более это чувствовали, видели и знали. Да, он усилил свою личную связь с армией, добавив свое имя к некоторым легионам, как это сделали Коммод и Каракалла. Например, I Minervia Antoniniana стал I Minervia Severiana Alexandriana в начале его правления. Да, он восстановил легион III Gallica, исправив несправедливость Гелиогабала, каковой это видели воины, но так и не приехал проинспектировать его и всю Восточную армию. Он не вылезал из Рима и не совершил ни одного похода со своими «товарищами» и не продемонстрировал никакого тёплого отношения к опоре своей власти – Армии. Её много лет никак не поощряли и не награждали, хотя Лампридий, всё же, насчитал три случая денежного подарка Александра воинам и столько же народу [Лампридий. Александр Север XXVI].
Армия вполне обоснованно могла считать себя заброшенной. Почти вся восточная политика Александра была провальной. Отсутствие императора на Востоке в течение столь длительного периода времени поражает. Война на границах империи в Месопотамии велась между соперничающими претендентами на трон шаханшаха с 221 года. Предупреждающие знаки были заметны задолго до самих нападений на римскую территорию в конце 228 года. Однако Александр Север прибыл на Восток только летом 232 года. Это явно было ошибкой со стороны Александра, Юлии Мамеи и их советников. Во времена Александра Севера император был фактически обязан лично руководить армией, особенно в периоды кризисов. Не зря император носил титул императора и «однополчанина». Септимий Север и Каракалла сами вели армии в бой. А отсутствующий император становился все более абстрактным понятием в умах солдат, сталкивающихся с ежедневной борьбой за выживание. Именно поэтому мятежные солдаты на Востоке обратились к другим, к тем, кто был рядом с ними – Марцеллу/Антонину, Уранию, Таврину.
Александр и его правительство сохраняли полнейшую безмятежность вплоть до полной гибели Парфянского царства и укрепления Ардашира у власти. Когда известие об агрессии Сасанидов дошло до Александра в Риме (это было в конце 228 года), император собрал свой консилиум и прислушался к его советам. Закономерно с характерами Александра и Мамеи, возобладала осторожность, и к Ардаширу было отправлено посольство с требованием прекратить агрессию и оставаться в пределах установленных территорий Парфянской империи. Ардаширу также напомнили о предыдущих успешных кампаниях римлян на Востоке, возглавляемых Августом, Траяном, Луцием Вером и Септимием Севером [Геродиан. История VI, 2].
Мы видим, насколько Александру не хотелось воевать, мы видим, что он промедлил и показал персам слабость. Ардашир всё прекрасно понял, и большая война стала неизбежна.
Никакого впечатления на персидского царя римские предупреждения и напоминания не произвели. Ардашир просто проигнорировал письмо и начал новую кампанию в Римской Месопотамии (229 год). Похоже, что персы невысоко оценивали римские возможности в открытом поле. Наместники восточных провинций Рима потребовали присутствия императора, поскольку провинции были охвачены внешним вторжением и внутренним мятежом. Ничего не произошло. Не был назначен командующий армией Востока, не была начала концентрация войск и припасов, не шли подкрепления, а сам император оставался в Риме.
На самом деле, правительство Александра уже поняло неизбежность войны с персами, но оказалось, что Рим к ней не готов. Причём, правительство Александра проспало не Персидскую войну, а любую войну в принципе. Годы мира и невнимания к армии, экономии на ней, привели к закономерному результату. Томмазо Гноли считает, что Александр не знал о ситуации на Востоке до некоего сообщения тамошних наместников о первом вторжении персов. После чего император развил бурную деятельность [Tommaso Gnoli. From Praepositus Pretenturae to Dux Ripae. The Roman 'Grand Strategy' on the Middle Euphrates (2nd – 3rd Cento AD). In The Late Roman Army in the Near East from Diocletian to the Arab Conquest. BAR International Series 1717. 2007. s. 49–55]. Однако, мы видим, что это не так. Он не мог не знать о событиях на Востоке, обладая прекрасной разведкой и развитой дипломатией, а вместо бурной деятельности отправил Ардаширу письмо, потеряв ещё один сезон. Только после этого Александр действительно развернул бурную деятельность. Начиная с 229 года имеются явные свидетельства масштабных приготовлений к войне. Теперь император не просто «задерживался» в Риме, как хотел бы заставить нас поверить Геродиан. Теперь он обнаружил гору проблем и был вынужден в авральном порядке ими заниматься. Одна из проблем, с которой столкнулся император, заключалась в том, что многие подразделения в армии содержались значительно ниже
