Да, докатилась ты, подруженька, докатилась. А всё из-за мужиков, всё из-за них, подлецов…»
В его тухлой куче нахожу нечто вроде плаща и широкополую шляпу. Все основательно грязное и дырявое, но сойдет. И башмаки. Великоваты, конечно, и твердые, как колодки, но что-то босиком надоело шлепать. Осматриваю придирчиво, трясу, вздыхаю – не Дольче и Габбана, это точно. Вымываю ноги в реке – на них больно смотреть, никогда такой чумичкой не была.
Прикинусь нищенкой, закроюсь шляпой, поброжу.
Напяливаю это подгнившее одеяние прямо поверх моего обмызганного платьишка, моля, чтобы вши не завелись, и, согнувшись в три погибели, старательно ковыляя и приохивая, выползаю на разведку.
Рынок как рынок, ничего особенного. Такие и в мое время можно встретить. Деревянные лотки с разнообразным товаром, начиная от сочных кусманов мяса, дичи и морепродуктов, кончая всяческим никому не нужным барахлом, включая ржавые подковы и треснувшие кувшины. Вот только тут что лавочники, что покупатели уж больно деловые – спорят, ругаются, торгуются, подкалывают друг друга. Шум, гам, облезлые собаки, уличные музыканты со скрипками и дудками, зазывалы, стражники с унылыми сальными лицами, повозки, куры и гуси в клетках, и всё это в раскисшей до мелкого хлюпова грязи. Короче, барахолка с эстетикой средневековья. Вокруг мелкие питейные заведения – таверны, так кажется, правильней, – бордели, кузничные и магазинчики.
Ролевики были бы в восторге. От местных запахов особенно.
Только я к таким не отношусь.
Потолкавшись среди торговых рядов, получив пару пинков и плевков, послушав новые интригующие подробности насчет «рыжей дьяволицы», которая «вот тут, неподалеку» спустилась на головы горожан в виде чуть ли не дракона и в таком виде прыгала по крышам, ухожу в сторонку, чтобы понапрасну не раздражать почтенных горожан. Сажусь на ящик в неприметном углу и начинаю оценивать обстановку.
Что сразу бросается в глаза – так это кучность, теснота и убожество. Местные дома пестры, контрастны, расставлены в хаотичном порядке, часто почти соприкасаются стенами. Товарищи, возводившие город, имели самое отдаленное представление о принципах градостроительства, зонировании и тому подобных премудростях. Никакой тебе растительности, примитивная система отвода сточных вод – просто нечищеные желоба, мусор повсюду. Из-за этого тут полно укромных мест – проулков, переулков, тупиков. Как правило они завалены хламом – бочками, мешками, дровами, кишат крысами. Это мне на руку – как раз один такой глухой закоулочек я примечаю, он находится в шаговой доступности от дороги, по которой течет основной поток посетителей рынка.
Отлично, осталось только подыскать подходящую жертву. Пока сидела, на кого только не насмотрелась. Пьяные моряки, изрядно поношенные потаскухи в цветастых платьях с рюшами и бантами (на таких может позариться разве что безумец), мои собратья нищие, какие-то расфуфыренные франты с рапирами, – ландскнехты[2], нет? тут есть такие? – пьяницы, бродяги, почтенные горожане со слугами, беспризорные вороватые пацаны и прочий сброд.
В каком-то смысле быть нищим хорошо – никто к тебе не подходит, никому ты не нужна, кроме единственного дядечки, бросившего мне медяк. Я так забываюсь, пока сканирую локацию, что не сразу замечаю это внезапное проявление доброты. Дядечка останавливается, выгнув бровь.
– О спасибо, господин! – спохватываюсь я, кланяюсь и трясущейся рукой выуживаю монетку из грязи. – Спасибо, здоровья вам, милостивец!
Дядечка удовлетворенно хмыкает и величаво шагает далее.
– Чтоб тебе пусто было, боров, – тихо говорю ему вслед, сунув монетку в карман. Однако! Первый заработок! Ничего себе прогресс – еще утром меня везли на плаху, а сейчас – судя по всему, уже перевалило за полдень – уже перепал какой-никакой грошик.
Есть повод для гордости, да? Эх ты, замухрышка…
Мимо дефилирует модник с лютней. Усики, острая бородка, шляпа с пером залихватски сдвинута набекрень, курчавая челка. Лютик, чтоб меня, точно он. Нет, староват, конечно, видны морщинки, на чуть отекшей физиономии следы возлияний, но всё же. Ну ладно, постаревший и подурневший Лютик.
Окатив меня равнодушным взглядом, менестрель начинает петь, слегка аккомпанируя себе на лютне:
– Та красногривая лошадка
На бедных рыцарей так падка,
что дарит… но не сердечное томленье,
не страсти нежной грусть,
и не слова любви из робких уст.
А только выбитые зубы, носы
расквашенные, потерянную честь…
И что в ответ кричим мы
Обиженно зализывая раны?
«Вот, глядите – дьяволица, порожденье тьмы…
Ату ее! Ставим капканы!»
Ну а что, думаю, всё правда. Молодец менестрель, хоть один с башкой, хоть и качество его творения, мягко говоря… Но что-то мне подсказывает, что мужик лукавит – стихоплет, как никак, а поэты, музыканты, блогеры, прочие бездельники – все такие, им лишь бы хайпануть на теме.
Как по мне – никчемный народец. Встречалась я с одним таким, рокером, гитаристом и занудой. Всё время надоедал: «гляди, Насть, какой классный риф сочинил! Послушай, Насть, солягу, только придумал! Послушай! Зацени! Ну как, драйвово?» Дерьмово, так и хотелось сказать ему. Целыми днями бренчал, сидя дома, гонял в «Доту» и залипал в телефоне. Вот и вся его карьера. Пошел он к черту! Антоха и тот был лучше.
– Ладно, – бормочу, провожая взглядом псевдо-Лютика. – Я с тобой еще познакомлюсь. Чую, не простой ты фрукт, поэтишка засратый. Красногривая лошадка, значит? Ну-ну…
Кроме менестреля, подмечаю в толпе еще пару ребят, неприметных с виду. Стоят в сторонке, поплевывают, вроде маются со скуки. Но время от времени к ним подбегают мальчишки, что-то им суют. Вот и мафия тут как тут. Думаю, первым делом надо заиметь контакт с ними. Другого варианта нет – я тут преступница, значит надо залечь на дно, а там можно разузнать что почем. Где искать подлеца Горацио, и кто он такой вообще. Да и как тут что устроено, чем живет народ. Это вам не универ, где в случае чего мама прибежит, и, пользуясь авторитетом кандидата наук, уговорит пышущую яростью деканессу Марину Павловну – Марин Палну, Мар Палну или просто Палну, – понять и простить непослушную дочурку, в очередной раз вляпавшуюся в передрягу, связанную с мальчиками. Как там у менестреля? Обиженно зализывают раны? Вот-вот.
Здесь ты, Настюха, сама. Работай кулаками и умом. Нет, наоборот – лучше все-таки умом, а кулаками только когда иного выхода нет.
И тут, наконец, высматриваю в толпе подходящего юношу. Всё как надо: с меня ростом, худоват правда, но главное что в штанах до колен. Правда болотного цвета, но сойдет, ничего. Дополняют образ белая рубашка, алый галстук, затейливо повязанный на шее, коричневая жилетка с вышивкой, кожаные штиблеты[3], рапира и черный бархатный берет, правда без пера,
