дедушка, не обращая на меня внимания, – в России принято ничему не верить».
Русская дезинформация доставляет дедушке немало хлопот, поскольку один из способов советских граждан узнать, что в самом деле правда, а что нет, – это много раз задавать один и тот же вопрос по-разному, а ещё – задавать один и тот же вопрос разным людям. Именно поэтому русские задают так много вопросов. Они пишут дедушке и спрашивают его о том, какие профессии требуются в Израиле, кто именно имеет право на жительство в Израиле, об экзаменах для врачей, о пенсии и о высшем образовании, о лекарствах и о «корзине здоровья», о жаре, о дождях и о городах в пустыне.
Однако дедушка Солик не унывает. Он садится за свой письменный стол и печатает на машинке все ответы на все вопросы подробно и аккуратно. Между листками он вкладывает копировальную бумагу, таким образом, у него остаются копии тех писем, которые он уже написал и отослал. Во главе каждого письма он ставит порядковый номер и подшивает эти копии в картонную папку. Советская почта не очень хорошо работает, а по номеру получатель узнаёт, что такое-то дедушкино письмо не дошло, пропало. Они-то знают, что дедушка не забыл и не перепутал. Это там, на почте, письмо потеряли или изъяли, потому что что-то в нём не понравилось. Тогда они снова пишут дедушке и извещают его, что вот письмо под номером таким-то не дошло. Дедушка берёт свою папку, достаёт из неё копию нужного письма и снова высылает её по назначению. Так, общими усилиями, им удаётся победить русскую дезинформацию.
«Но откуда они знают, что нужно обращаться именно к дедушке, если они с ним незнакомы? – спрашиваю я у бабушки. – Откуда они берут его адрес?»
«Те, кто читает дедушкины письма, находят их интересными и дают почитать друзьям и знакомым. А друзья и знакомые, прочитав, в свою очередь, передают их своим друзьям и знакомым. Так принято в России», – поясняет бабушка, в то время как её руки заняты работой. Она всегда что-то делает, спокойно и без лишней суеты. Она вытирает тряпочкой стол на кухне, расставляет посуду в шкафчике, достаёт противень из духовки. Руки у неё мясистые и немного припухшие, а пальцы закругляются вовнутрь, как сосиски, которые она покупает в лавке у Олега.
Иногда случается, что человек, читавший дедушкины письма в России, приезжает и встречается с ним в Израиле. Правда, это бывает редко. Мама говорит, что у новоприезжих из России много трудностей и хлопот, они слишком заняты, поэтому они не приходят. Они учатся в ульпане[6], они должны позаботиться, чтобы их дедушки и бабушки получили пенсию, а дети поступили в университет. Им нужно покупать квартиру и новую машину, и у них не хватает мебели. Иногда они живут далеко, в Беэр-Шеве или в Кацрине. Но мне кажется, что мама неправа. Потому что именно те, у кого много трудностей, обращаются к дедушке, а когда трудности кончаются, они перестают приходить.
Сергей был одним из тех, кто читал дедушкины письма в России. Его сосед Аркадий работал вместе с дядей Гариком в проектировочном отделе большого производственного предприятия в Чинске. Он дал Сергею почитать дедушкино письмо Гарику, в котором рассказывалось об израильской промышленности и экономике. Потом Сергей говорил, что он переписал это письмо от руки, потому что тогда в России не было копировальных машин, и послал его своему однокласснику в Киев.
Сергей хотел уехать в Израиль, но он боялся, что в Израиле для него не найдётся работы, и ему надо было узнать, стоит ли подучиться, приобрести какую-нибудь дополнительную профессию или ещё что-нибудь предпринять, что могло бы облегчить его жизнь в Израиле. Кроме того, ему надо было выяснить, существует ли в Израиле металлургическая промышленность, потому что это была его специальность. Он попросил Аркадия, чтобы тот поинтересовался у дяди Гарика, нельзя ли обратиться с вопросом напрямую, а Аркадий попросил у Гарика дедушкин адрес, и так Сергей начал с ним переписываться. Сергей задавал ему вопросы, а дедушка отвечал. Дедушка не рассказывал о себе и не писал просто так, то, что ему придёт в голову, потому что не был знаком с Сергеем. Он отвечал на вопросы Сергея, и если не знал ответа, то старался выяснить для Сергея у кого-нибудь.
Сергей не поехал навестить дедушку специально, когда приехал в Израиль. Он встретился с ним только позднее, через некоторое время, случайно. Потому что у Сергея было очень много трудностей. Он был уверен, что ему никогда не удастся выучить иврит, язык со странными остроугольными буквами, и что он никогда не привыкнет к жгучему солнцу, которое режет как лезвие ножа, и к бесконечному поту, отвратительно липкому, от которого нет спасения. Он даже пытался наложить на себя руки, так ему было плохо. Он попал к тому человеку, письма которого, напечатанные на машинке военного времени, он читал в Чинске. Кто-то из знакомых дал ему адрес и телефон. «Он тебе поможет» – так ему сказали.
Сергей не помнил, как звали дедушку. Много времени прошло со времён этих писем, и жизнь в России так от него отдалилась, что казалось, это не он, а кто-то другой жил там в морозном и заснеженном городе Чинске. Но почему-то Сергей запомнил адрес, странное название улицы – буквы, составляющие его, не соединялись в голове ни в какое определённое понятие. Он переписывал этот адрес так много раз, медленно, букву за буквой, чтобы не перепутать, на конверт из серой бумаги с изображением памятника Ленину или Неизвестному солдату.
Дедушка уже вышел на пенсию, но есть ещё люди, которые во что бы то ни стало просятся прийти к нему на приём. Когда они приходят, дедушка закрывается с ними в кабинете, и они разговаривают. Я не знаю, что они рассказывают дедушке и что делает дедушка, чтобы помочь им. Мне они совсем не кажутся больными, они ничем не отличаются от других бабушкиных и дедушкиных гостей. Если они приходят парой, то один из них, женщина или мужчина, остаются сидеть в гостиной, и в то время, пока другой сидит и разговаривает с дедушкой, бабушка угощает сопровождающего чаем с печеньем, как обычно.
Во всем этом мне не нравится только то, что когда дедушка принимает больных, он закрывает дверь своего кабинета, и я не могу зайти внутрь. Бывает, что Онегин тоже остаётся за закрытой дверью, так что я остаюсь и без дедушки, и без Онегина, и мне скучно. Иногда, по
