ожидал от меня такой резкости, потому что его лицо становится мрачным и угрюмым.
— В другой день?
— Это не имеет смысла, Дан. К чему сейчас эти демонстративные жесты? Цветы, ресторан… — я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание.
— Если это не имеет смысла, почему ты решила поговорить со мной? В чем подвох, Лина?
— Даже осужденному дается последнее слово, — бросаю равнодушно, хотя внутри все закипает от смешанных эмоций.
— У меня с ней ничего нет, — почти по слогам произносит мой муж.
— Это фотошоп? — прищуриваюсь я.
— Нет, я действительно находился в компании Эльзы, — сдержанно отвечает Богдан.
— И как? Понравилось? — сердце в груди ускоряет свой ритм. — Хотя стой, можешь не отвечать.
— Я был там, но между нами ничего не было. И не может быть, Лина, — он опускает ладонь на мою руку, но я резко вырываю ее.
Глаза щиплет от непрошенных слез. Дан делает глоток из своего стакана, а я опускаю взгляд на свой, тем самым подавляя эмоциональный порыв.
— Богдан, а ты вообще видел те снимки? — спрашиваю я.
— Я согласен, на них все выглядит неоднозначно…
— Неоднозначно? — морщусь я. — Там все более чем очевидно.
— Ты же знаешь, как журналисты любят интерпретировать все по-своему. Не тот ракурс, не то положение ног, рук, головы… И имеем мы то, что имеем.
— Ты встречался в гостинице со своей бывшей, Богдан, — выпаливаю я. — О какой интерпретации ты говоришь? Ты находился с ней в одном номере ночью. Что вы там делали?
— Ночью я спал. Один, — уточняет он. — С ней мы виделись вечером. Не более десяти минут.
— Зачем тебе вообще понадобилось с ней встречаться? — я непонимающе качаю головой. — Что-то я не ухожу от тебя ночью и не бегу к своим поклонникам.
— А их так много? — хмурится Царев.
— Давай только без приступов ревности, хорошо? В нынешней ситуации это как минимум смешно, — холодно произношу я. — А как максимум невозможно.
— Лина, между мной и Эльзой ничего не было и нет. Да, мы общаемся. На это есть веская причина, — в его взгляде как будто мелькает сожаление. Или же я хочу видеть то, чего на самом деле нет.
— Какая же? — склонив голову набок, спрашиваю я.
— Я не могу сказать. Пока не могу.
— То есть ты мне не можешь называть причину, но втаптывать меня грязь — милости просим? — потрясенно выдаю на одном дыхании. — Мне вообще непонятна твоя логика. Я — твоя жена. И ты предпочитаешь, чтобы я плавала в этом дерьме, а Эльза вышла сухой из воды. Так, что ли?
— Нет, не так. С журналистами я все улажу. Сделаю заявление. Привлеку к ответственности всех, кто причастен к этому сливу. Подам заявление о клевете. Мои люди уже работают над этим. Чистят паблики. Затыкают рты всем, кто много говорит. Все, о чем я прошу тебя — это мне поверить, Лина, — говорит он серьезно. — И дать немного времени.
— Вокруг тебя всегда крутились толпы девушек, я закрывала на это глаза. Но с Эльзой, Дан, — это перебор. Я не могу тебе верить, пока у меня не будет объяснений или доказательств.
— Моего слова тебе недостаточно?
— Теперь нет.
— Хорошо, я предоставлю тебе доказательства, — его голос кажется злым и раздраженным. Он не привык оправдываться, и сейчас, очевидно, наступает своей гордости на горло. — Но не сейчас.
— Тогда сейчас предоставишь развод. Спасибо за кофе, — допиваю свой кофе и, бросив напоследок разочарованный взгляд на мужа, выхожу из автомобиля.
Принятое решение о временном отъезде оказывается как раз тем, что в настоящий момент мне жизненно необходимо.
Глава 4
Глядя как за окном такси проносятся пейзажи пригорода Барселоны, я нервно верчу в руках телефон. Он все еще переведен в авиарежим, хотя в Испании я приземлилась два часа назад. Мне страшно снова выходить на связь — уверена, меня ждут десятки новых вызовов и сообщений от самых разных людей. И возможно от Богдана. А я не готова давать ему объяснения о своем отсутствии точно также, как он не был готов давать их мне сегодняшним утром.
Неужели он всерьез думал, что я куплюсь на его смехотворные оправдания? Поверить ему, а не собственным глазам? К черту!
О том, что я улетела, так никто и не знает, кроме Карины и моего программного директора Льва Николаевича Славского. Он позвонил мне, когда я уже шла на посадку, а звонки от него — большая редкость. Я сняла трубку и призналась, что улетаю. Он пожелал мне хорошего отдыха и сказал, что ждёт по возвращению в офисе, чтобы обсудить новое ток-шоу. Судя по деловитому тону, увольнять меня он все же не собирается. Уже что-то, учитывая, что мысленно прощаясь с браком, я прощалась и со своей карьерой тоже.
Маме я про Барселону говорить не стала — она при первом же удобном случае сдаст меня мужу. Мне это не нужно. У меня впереди несколько дней, чтобы перезагрузиться и понять, нужен ли мне вообще такой муж. Муж, которого я все еще люблю, но которому больше не доверяю. А любовь без доверия — это утопия. Ничего хорошего из этого точно не выйдет.
Так и не решившись включить мобильный, прошу таксиста отвезти меня в пригород с рекламного проспекта, который я взяла в аэропорту. Богдан при желании может узнать, каким рейсом я летела. Но вряд ли он станет искать меня в небольшой деревушке, где я собираюсь снять квартиру посуточно.
Мне везет. Хозяйка, миловидная женщина за шестьдесят, сдает мне небольшую мансарду за наличные и даже не просит паспорт. Беспечно с ее стороны, но мне подобное поведение только на руку.
Оставив вещи и переодевшись в легкое платье, иду на улицу и долго брожу в поисках места, где я смогу поужинать. Еще в самолете меня начало подташнивать, и я подозреваю, что это потому, что последние два дня я просто отвратительно питаюсь. Ну и нервы, конечно. Дан своим поступком превратил меня в невротичку, которая боится включать телефон и даже в глухой испанской деревне нет-нет, но опасается встретить знакомых.
Только накормив себя отменной паэльей и запив ее бокалом легкого вина, я решаюсь встретиться с реальностью.
