на американский экспорт.
— Мистер Стерлинг, — вмешался Колфилд, — эти факторы несомненно важны для общей экономической ситуации. Но гостиничный бизнес менее подвержен краткосрочным колебаниям. Люди всегда будут путешествовать.
Оркестр перешел к медленной композиции. Пары изящно кружились в вальсе, их движения отражались в полированных поверхностях мраморных колонн.
— Будут, — согласился я, — но в каком объеме? И на какой бюджет? Если экономика замедлится, первое, от чего откажутся люди — это премиальные услуги.
Вандервуд тоже поставил бокал на стол, его лицо стало серьезным:
— Уильям, я ценю твою осторожность. Действительно. Но мы создали нечто уникальное. Упустить момент — значит предать наше общее дело.
Он повернулся к Колфилду:
— Эдвард, подготовьте полный финансовый план. Я хочу видеть проработку всех деталей к понедельнику.
— Мистер Вандервуд, — я предпринял последнюю попытку, — позвольте предложить компромисс. Отложим крупные проекты до конца года. Если к декабрю экономическая ситуация останется стабильной, начнем расширение с удвоенной энергией.
Он задумался, поглаживая подбородок:
— Три месяца… Не так уж много. Но и упущенные возможности…
— Зато мы проведем более глубокий анализ рынка, — настаивал я. — Изучим опыт конкурентов, доработаем нашу систему. Лучше потратить три месяца на подготовку, чем потом годы на исправление ошибок.
Колфилд раскрыл свою папку:
— Возможно, мистер Стерлинг прав. Осмотрительность никогда не вредила бизнесу.
Вандервуд колебался. Я видел борьбу в его глазах, между природной амбициозностью и голосом разума.
— Хорошо, — наконец произнес он. — Но только до первого декабря. И при условии, что ты лично займешься анализом рынков Филадельфии и Вашингтона.
— Согласен, — я протянул ему руку. — До первого декабря.
Мы пожали друг другу руки. Вандервуд еще не знал, что к декабрю мир гостиничного бизнеса изменится навсегда. Я выиграл три месяца, достаточно, чтобы уберечь его от катастрофических потерь после краха.
Празднество продолжалось до поздней ночи, но я покинул отель рано, под звуки джаза и смех гостей.
* * *
Паккард Твин Сикс мчался по шоссе между Бостоном и Нью-Йорком, рассекая августовскую жару и поднимая облака пыли за блестящими хромированными бамперами. Я сидел на заднем сиденье, изучая телеграмму, которую Мартинс вручил мне сразу после праздника у Вандервуда.
«Плоды созрели. Сбор урожая завтра утром. Д. Р.»
Дэвид Роквуд не зря славился лаконичностью. Операция «Черное золото» подходила к финалу. Три нефтяные компании, Texas Petroleum, Oklahoma Oil и Gulf Extraction, должны официально объединиться под крылом United Petroleum Corporation. По моим расчетам, акции взлетят минимум на сорок процентов.
Мартинс искусно лавировал между повозками и редкими автомобилями на двухполосной дороге. Его загорелые руки уверенно держали руль, а в зеркале заднего вида я видел его сосредоточенные серые глаза.
— Сэр, — обернулся он через плечо, — хотите, чтобы я довез вас прямо к Роквудам или сначала заехать домой переодеться?
Я взглянул на карманные часы Patek Philippe. Половина седьмого вечера. До Нью-Йорка еще три часа пути.
— Прямо к ним. Время дорого.
О’Мэлли дремал рядом, его массивная фигура расслабленно откинулась в кожаном сиденье. Ирландец умел спать в любых условиях, полезный навык, когда работаешь телохранителем. В складках его твидового пиджака угадывались контуры кобуры с кольтом.
За окном мелькали табачные плантации Коннектикута, их широкие листья тяжело свисали в безветренной духоте. Время от времени встречались небольшие фермы с побеленными домиками и красными амбарами, где коровы жевали жвачку в тени яблонь.
Я вернулся к бумагам. Последние отчеты по операции «Черное золото» впечатляли. За полгода мы скрытно скупили контрольные пакеты в трех компаниях через сеть подставных фирм. Общие инвестиции составили двадцать пять миллионов долларов, моих средств и капитала Роквудов.
Звук радиостанции WOR прорвался сквозь статическое потрескивание. Диктор бодрым голосом рассказывал о новых рекордах индекса Доу-Джонса.
— … сегодня индекс превысил отметку в триста семьдесят пунктов! Аналитики прогнозируют дальнейший рост. Мистер Ирвинг Фишер из Йельского университета заявил, что акции достигли «постоянно высокого плато»…
Я горько усмехнулся. Профессор Фишер станет символом неудачного прогнозирования. Через два месяца его слова о «плато» превратятся в жестокую насмешку.
О’Мэлли проснулся, потянулся и зевнул:
— Уже приехали?
— Еще два часа, — ответил я. — Как спалось?
— Отлично. Мне снился Дублин. Зеленые холмы, дождь, запах торфа…
Он взглянул на радио, из которого все еще лилась оптимистичная болтовня о процветании:
— Надолго ли, интересно, хватит этой эйфории?
— Не очень, — сухо заметил я.
Мы въехали в предместья Нью-Йорка, когда солнце уже касалось горизонта. Красноватый свет заката окрашивал в медные тона небоскребы Манхэттена, возвышающиеся вдали как зубцы исполинской короны.
Лейквуд-Мэнор встретил нас мягким светом электрических фонарей, развешанных вдоль подъездной аллеи. Старый дуб у главного входа шелестел листвой, а из открытых окон особняка доносились звуки струнного квартета.
Уитмен, седовласый дворецкий, встретил нас с обычной невозмутимостью:
— Добро пожаловать, мистер Стерлинг. Мистер Роквуд ожидает вас в восточном кабинете.
Восточный кабинет отличался от западной библиотеки более деловой атмосферой. Стены украшали карты нефтяных месторождений, фотографии буровых вышек и схемы нефтеперерабатывающих заводов. За массивным столом из черного ореха сидели оба Роквуда, отец и сын.
Джон Д. Роквуд-старший выглядел довольным, но сдержанным, как всегда. Его худощавое лицо с пронзительными глазами не выражало эмоций, но в уголках губ пряталась едва заметная улыбка.
Дэвид поднялся навстречу, протягивая руку. На нем был домашний костюм из темно-синей шерсти, белая рубашка с запонками из черного жемчуга.
— Уильям! Прекрасное время. Как раз получили финальные отчеты от юристов.
Он указал на разложенные на столе документы. Печати, подписи, официальные бланки создавали впечатление завершенности, окончательности.
— Все готово? — спросил я, снимая перчатки.
— Более чем готово, — ответил Роквуд-младший. — Слияние официально объявят завтра в десять утра. Пресс-конференция в отеле «Уолдорф-Астория».
Роквуд-старший наконец заговорил своим хрипловатым голосом:
— Позвольте выразить восхищение, мистер Стерлинг. Ваша финансовая архитектура была безупречной. Ни один регулятор не заподозрил, что за скупкой стоит единый план.
Я устроился в кожаном кресле напротив стола. Дворецкий бесшумно поставил рядом стакан воды со льдом.
— А каковы ожидаемые котировки? — поинтересовался я.
Дэвид раскрыл блокнот с цифрами:
— Консервативная оценка — рост на тридцать пять — сорок процентов в первый день торгов. Но я думаю, реакция может быть сильнее. Рынок любит крупные слияния.
— Что дает нам общую прибыль… — я быстро прикинул в уме, — около пятидесяти миллионов долларов. При начальных инвестициях в пятьдесят.
— Сто процентов доходности за восемь месяцев, — кивнул Роквуд-младший.
