выполз на сцену. Он что-то говорил на тему, абсолютно далекую от копировальной техники. Выступление получилось, мягко говоря, не блестящим, но оно, к удовольствию докладчика, спустя некоторое время закончилось. Яцкевич был человеком уверенным в себе, и общественное мнение его мало тревожило. Также его абсолютно не волновало, что он выглядел клоуном провинциального цирка — не впервые, как-нибудь переживет. Камил бодрым шагом направлялся в холл, где располагались накрытые к фуршету столы. Он взял с подноса рюмку с коньяком, подцепил миниатюрной вилочкой ломтик лимона, положил на хрупкую фарфоровую тарелку сыр, семгу и ветчинный рулет. С источающей соблазнительные ароматы снедью в руках Яцкевич оглянулся в поисках подходящего столика, но его взгляд наткнулся на ту самую бледную поганку, что вытащила его на сцену. Он даже непроизвольно отвернулся: девушка вызывала у него негативные ассоциации. Когда Камил вернул голову в исходное положение, блондинка стояла перед носом. «Соната. Администратор», — прочел он на бейдже, приколотом к светло-зеленому шелку блузки. «Что за контора эта „Соната“? Организаторы вроде иначе называются», — с раздражением подумал он.
— У меня к вам предложение, касающееся вашего доклада. Мне кажется, ваше выступление было не очень удачным, и поскольку выдержки из сегодняшней встречи пойдут в радиоэфир, то, думаю, будет лучше, если вы его повторите в несколько ином варианте.
Камил чуть не выронил тарелку. Она что, издевается?! Это же надо — выдержки пойдут в эфир! Еще и что-то думает, пигалица. При ее цвете волос думать вредно — можно надорваться.
— Прошу прощения, сударыня. Как вас звать?
— Соната, — подсказала девушка, ничуть не смутившись.
— Ну да, Соната, — Камил посмотрел на нее как на круглую дуру: у нее имя спрашивают, а она отвечает, где работает. Впрочем, он не ожидал от девицы высокого интеллекта. — А нельзя ли обойтись без широкой огласки, если, конечно, насчет эфира всерьез?
— Я не шучу. Выступления участников, и ваше в том числе, записывалось операторами «Звездной пыли». Я договорилась с ведущей, чтобы вы могли повторить свою речь. Сегодня вечером планируется монтаж, а завтра передача пойдет в эфир. Вас могут принять с семнадцати до восемнадцати часов. Решайте, будете переписывать доклад? Что мне ответить ведущей?
— А без моего выступления никак? Может, его вырезать, и дело с концом, — предложил Камил.
— Не получится. Есть договор с вашей компанией, что доклад представителя «Атлантика» будет включен в передачу.
— Ну, шеф, ну, каналья! — пробормотал Яцкевич. «Не мог сказать по-человечески. Что за привычка вечно темнить». — Оно, конечно, неплохо бы отредактировать выступление, но только я совершенно к нему не готовился и не уверен, что во второй раз выйдет лучше.
— Не беспокойтесь, я вам помогу составить речь, которую для надежности вы прочтете с листа.
Снегурка — так потом про себя окрестил повеселевший Камил новую знакомую — оказалась расторопной барышней, при ее содействии удалось состряпать вполне приличное выступление. «А она интересная», — оценил стройную фигурку Яцкевич. Он подумывал пригласить ее куда-нибудь отметить успех, но его мысли переключились на более эффектный объект: ведущая, с которой ему довелось беседовать, была яркой и умопомрачительно притягательной.
* * *
— С вами Майя Снегирева и самое звездное радио, и это значит, нет повода для грусти! — объявила бодрым голосом ведущая и поставила модный хит.
Имя Майи Снегиревой являлось своего рода визитной карточкой «Звездной пыли». От диджея Майи исходила сильная энергетика, которая настраивала на позитив. Яркий снегирь, напоминающий далекие школьные каникулы и учебники природоведения. Он словно весточка из задорного детства. Майя — теплый май: радостный, светлый, юный.
Звонкий голос Снегиревой разливался по волнам «Звездной пыли» и будил по утрам заспанный город. Легкая и красивая речь ведущей своим задором у старшего поколения вызывала ассоциацию с «Пионерской зорькой», молодежи нравился ее непринужденный юмор.
Никто и предположить не мог, что нынешняя популярная ведущая была когда-то молчаливой косноязычной девочкой.
Она читала вслух с запинками. О, этот ужас — проверка техники чтения в начальных классах! Когда на пороге появлялась завуч с секундомером в руках, учащиеся замирали в предвкушении экзекуции. Больше всех боялась Майя и от волнения читала хуже обычного. Голос дрожал, переходя на сип, сердце бешено колотилось, строчки перед глазами расползались.
— Отвратительно! Просто отвратительно! Мой внук в детском саду читает лучше! — с пафосом комментировала завуч, доводя девочку до слез. Сгорая от стыда, под смешки одноклассников, со вжатой в плечи головой Майя топала на свое место.
Такая проверка тяжелым грузом ложилась на детскую психику. Майя потом еще долго не могла без волнения читать вслух и отвечать у доски. И не только она — нашлась еще пара-тройка товарищей по несчастью, не умеющих бойко тараторить, читая тексты. Кошмар прекратился лишь к десятому классу, когда подростковый характер Майи взбунтовался против общественного мнения. Взгляд на мир стал собственным, противоположным тому, который долгое время преподносился мудрыми учителями. Теперь она сама знала о жизни все и лучше всех. Поступки и мысли стали смелыми и дерзкими, граничащими с глупостью. Она больше не боялась осуждений со стороны и перестала стесняться собственной «ущербной» речи, названной так завучем начальных классов.
Неумение выступать на людях было самой большой проблемой в ее юной жизни. Майя предприняла решительный шаг, сделала то, о чем раньше не смела и мечтать, — она пошла на занятия в театральную студию. Идя туда, она очень беспокоилась: а примут ли ее? Там надо будет много говорить, и не где-нибудь, а на сцене, перед большим залом. С ее срывающимся от волнения визгливым голоском только в декламаторы идти. Руководитель группы, милая улыбчивая дама, внимательно слушала застенчивую девочку-подростка.
— У тебя прекрасный голос, — похвалила она Майю. — И не надо его скрывать. Стоит поработать над дикцией — и все будет в порядке.
Позже Майя не раз вспомнила добрым словом свою наставницу: во многом благодаря ей она стала популярной радиоведущей. Занимаясь в театральной студии, она впервые услышала свой голос в записи. Из колонок старого кассетного магнитофона доносился монолог Лисы Алисы. Это говорила не она — вечно теряющаяся школьница. Речь разливалась плавно и невероятно красиво. Майя сразу влюбилась в свой голос и решила непременно стать диктором.
Камил
Камила очень злили неудачи, в особенности когда они касались сердечных дел. Он никак не мог понять: отчего эта красотка с ним так себя ведет? Ну, не понравился он ей, бывает. Так бы и сказала, а то ни «да», ни «нет» — понимай как хочешь. Сначала Камил думал, что Снегирева кокетничает: красивые женщины избалованы вниманием, и чтобы добиться их расположения, нужно быть
