милостивый государь, сим письмом предуведомить о настоящем нашем действии, как оно происходило для того, чтобы слышу намерение Али-паши.
Он хочет быть нам участником [и] не выводить своих войск отсюдова. Говорят, дал он повеление, чтобы они были тут впредь до его приказания, а не выходили бы, и к тому на сих днях прислал в прибавок еще триста человек албанцев и намеревается все, что есть взятое в крепостях и в городе, делить со мною товариществом, так как прежде от него уговаривано было, ежели бы он прислал к нам своего сына и с ним тысяч 6 или 7 войска, тогда хотел я его сделать участником, и когда он от присылки своего сына и войск отказался, требовал от Блистательной Порты чрез переписку к Кадыр-бею и к Махмут-ефендию позволения Корфу брать ему, которую почитал он меньше 25 тысяч состоящего с ним войска взять не можно, требовал присылки к нему криг-комиссара, денег, артиллерии и снарядов и потому нам помогать во всем без сего особого и к нему повеления, то товариществовать с ними может, бывшими от него только двумя или двумя с половиною тысячами против вылазок только и в карауле употреблявшихся. Я, не видя никакой более нам помощи, решился с отважностию брать Корфу со стороны моря кораблями, потерпел от того несколькие повреждения, но принудил трепетать от страху не только французов, даже и всю окольность сего места и чрез несколько часов получил из крепости от генералов командующих и от всего совета французов того гарнизона просьбу о удержании военных действиев и кровопролития и приступить к договорам [о] сдаче крепостей нам на капитуляцию.
Договоры тотчас кончены, и крепость я нашими войсками принял, считаю только вообще с эскадрою Блистательной Порты Оттоманской; по всем сим права целый свет отдает мне справедливость, что раздел всего находящегося в крепостях более всех с уважением на сторону Российской эскадры сделан быть должен и потому, что в эскадре, мне вверенной, со мною 8 кораблей и 7 фрегатов линейных, а турецкой только 4 кораблей и несколько фрегатов, следовательно, силы наши почти вдвое больше; а притом действие мое против крепостей кораблями российскими, которые деятельностию своею, когда они к тому употребляются, стоят более 30 или 50 тысяч сухопутного войска, то каким образом и по какому праву Али-паша может участвовать в разделе и занятии крепостей; притом албанские войска и турецкие вместе с нашими вошли бы в город и крепость, то на основании оных не могло бы остаться, все бы было истреблено, кровопролитие, плач и вопль, последовали бы междуусобия, и война непременно была бы с островскими жителями; я предвидел все, что и крепости Корфу принял одними нашими войсками, высадя их со стороны моря на эспланаду, т. е. на плац, к приему крепостей учредил сильную компанию, равную с обеих сторон; от нас определено цехмейстер и кавалер Юхарин с флотскими капитанами и прочими штаб и обер офицерами до 16 человек, а со стороны Блистательной Порты принял я в оную компанию Патрона-бея с разными чиновниками, которые со всяким порядком от французов генерально все принимают с верной и точной описью.
Я считаю все, что при оных крепостях окажется французам надлежащего, разделить, по крайней мере, по числу кораблей в эскадрах наших состоящих. Это довольно почитаю уважение с моей стороны, что я равняя корабль за корабль в равном числе, хотя бы по справедливости можно почесть наши с великим превосходством. Объясняя я вашему превосходительству все сие подробности, прошу предупредить Блистательную Порту Оттоманскую, чтобы к ней не обнесли нас облыжно и либо неприличным и несходственным, я нигде и ни в каком случае собственного моего интересу не ищу и не желаю, но надлежащее по всем правам государю моему императору по закону упущения делать я не должен, разве что либо от государя императора или от вашего превосходительства предписано будет, то ему я последовать должен, но касательно до Али-паши, ни в какое товарищество к разделу и к занятию им обще с нами крепостей его я не принимаю, и никакого права к тому претендовать не может. Оные крепости учредили мы с Кадыр-беем на том же самом основании и порядке, как учреждены и прочие острова, имея на них флаги обеих союзных держав.
Письмо Ф.Ф. Ушакова В.С. Томаре о трудностях, встретившихся в ходе блокады о. Корфу из-за плохого снабжения эскадры провиантом и бездеятельности турецких войск, – 5 марта 1799 года
В почтеннейшем письме вашего превосходительства между прочим по благоприятству вашему ко мне в предосторожность мою уведомляете, не получая от меня долго писем, слышите обо мне в Константинополе и доброе и худое; я нимало не сумневаюсь, чтобы этого противу меня не было, я стараюсь дела мои располагать по обстоятельствам полезностей, и все, что возможно, невозможностью рисковать и потерять все безрассудно не должно; когда к чему сил недостает, к тому требуется искусство и терпение.
Недостатки наши, бывшие при осаде Корфу, во всем были беспредельны, даже выстрелы пушечные, а особо наших корабельных единорогов необходимо должно было беречь на сильнейшие и на генеральные производства всего дела; со мною комплект только снарядов к орудиям тотчас можно было их расстрелять и расстреляли бы мы их понапрасну весьма с малым вредом неприятелю, потому с прежней батареи всегда стрелять я запрещал, а другого начать вновь ничего было не можно, потому что суда мои были все в раскомандировке, на месте я с двумя или тремя судами только оставался, прочие все в разных были движениях. Паши мучили нас только обманами в присылке войск, как я к вам прежде уже писал.
В деятельностях албанцев всех было от них не более трех тысяч, а я прежде с прибавком писал до трех с половиною, а они полагали до четырех; с таким малым числом войска нерегулярного и необузданного и помыслить ничего нельзя; пока не собрались все мои суда и храбрые наши войска, принуждено было медлить и предпринять важного ничего было нельзя; товарищи мои всего этого не разумеют, челеть ихняя сбивает их до бесконечности и их стращают и говорят, будто на них пишут в Константинополь, для чего мы стоим даром и не стреляем; также прошел сюда один бриг французский в темную ночь между нашими судами, который от них расстрелян был впрах, но скорым ходом прорвался до крепости.
Это, говорят, будто пропустили мы его нарочно. «Женероз» отсюдова ушел, и просто так же говорят, что мы, согласясь с французами, его пропустили и будто мы подкуплены. Дела сколько здесь
