каждой секунде, потраченной на тебя!
Старые обвинения, испытанные и действенные. Но вместо того чтобы съежиться, Земолай почувствовала, как раздувается изнутри. Ее гнев был подобен живому существу, зверю, что годами по ниточке перегрызал свои путы и наконец вырвался на волю. Она не могла сдержать его. И не хотела.
– Ты лгунья! – рявкнула Земолай. – И сила твоя – краденая. Что на самом деле произошло с Меха Петрогоном в тот день? Что ты с ним сделала?
Гранат у Земолай хватило бы на целый арсенал, но она не смела отпустить руки так надолго, чтобы вооружиться. Все ее приготовления оказались напрасны. Идея штурмовать небеса с горсткой человечьих игрушек обернулась пшиком. И она завладела единственным оружием, до какого могла дотянуться: коротким ножом с пояса Водайи. Земолай размахнулась, но для хорошего удара недоставало места – Водайя легко перехватила ее запястье, круша тонкие кости. Теперь уже пошла борьба за нож, ладонь поверх ладони на рукояти.
– Сдавайся, – прорычала Водайя, напирая и подталкивая Земолай к краю платформы.
Нож оцарапал Водайе предплечье. Земолай удвоила старания, целясь под нагрудную пластину. Она встретилась с противницей глазами, и за блеском серебра они вдруг оказались человеческими, в них плескалась боль. Это были раненые глаза ее наставницы, женщины, всю свою жизнь отдавшей правосудию и преданной своей ближайшей ученицей.
– Зачем ты так со мной? – выдохнула Водайя.
И Земолай дрогнула. Это было неправильно, она знала, что это неправильно… но ведь для Водайи все выглядело иначе! От нее невозможно было добиться сострадания, бесполезно было умолять о сочувствии – потому что Водайя всякий раз страдала взаправду. Ее действительно ранило, когда другие не подчинялись ее воле.
Земолай дрогнула, и стоило на краткий миг поддаться старой привычке, как Водайя взяла верх. Нож вывернулся в руке Земолай, запястье хрустнуло…
И лезвие вонзилось ей в живот.
Ноги у Земолай ослабли. Она услышала «ах», что показалось ей странным, потому что губы у Водайи не двигались. А потом Земолай стала падать. Боли она не чувствовала – пока, – но все равно падала. Она судорожно рванулась и вцепилась в кирасу Водайи, увлекая крылатую за собой.
Удар о платформу оглушил ее. Небо затмевали крылья Водайи, за ними виднелся только узенький край портала. Оставалось лишь верить, что за ними по-прежнему наблюдают.
– Отпусти, – приказала Водайя. – Все кончено.
– Ты десятилетиями обманывала меха-дэву. – Слова давались Земолай с трудом. – Скрывала свои намерения. Правила Радеждой собственным кулаком.
Водайино колено расплющило ей бедренный сустав. Нож наставница так и держала в руке. Земолай вцепилась еще крепче, сжимая ее в смертельном объятии.
– Дура ты, – процедила Водайя. – Мы всегда правили собственными кулаками.
Красное сердце у нее в груди разгоралось все ярче и ярче, кровавое и завораживающее – ненастоящее сердце и никогда им не бывшее.
– Я знаю о блокираторе света, – прохрипела Земолай.
Боль пришла, да еще какая. Ее тело рыдало густыми красными слезами.
– Как на самом деле выглядит твое сердце? К чему я так стремилась?
Водайя попыталась отстраниться, но Земолай держала крепко. Последний осколок командирского спокойствия разлетелся вдребезги.
– По-твоему, Петрогон был во всем откровенен? – заорала Водайя. – Думаешь, Виталь до него никогда не врал? Боги спят, Земолай. Время от времени они просыпаются, проводят пальцами по миру, уничтожая все, к чему прикасаются, – а затем убирают руки и оставляют нас в покое. Им наплевать, что будет потом!
Накатила волна головокружения, но Земолай ее поборола.
– Именно это он тебе и рассказал? В день покушения, когда чуть не погиб на площади Совета. – (В день, когда между ними все изменилось.)
И Водайя, чью ярость не утишили долгие годы, прошипела:
– Да. Он признался мне, что Голоса лгут. Велел разыскать Фэйан Санадора: ему требовался преемник, которому он мог бы доверить бразды правления. Но в итоге он выжил. Выжил и захотел, чтобы я продолжала выполнять приказы меха-дэвы, словно не знаю, что они исходят от него самого. – Застарелый гнев еще сильнее исказил ее черты. – Ее игнорировали поколениями, поколениями! Мехи с техниками заключили пакт, но только на высшем уровне: Голос мог выбрать преемника, а главный техник внедрял к нему доверенного инженера, и никому другому об этом знать не полагалось. Но теперь этому конец. Мастер Талли умер, не передав власти, а Санадор работал на меня до конца.
– Но почему? Зачем и дальше ее обманывать? – взмолилась Земолай, и следующая мысль всерьез напугала ее. – Неужели книжники были правы? Действительно ли боги – боги?
– Хочешь правду? – оскалилась Водайя. – Хочешь знать, к какому выводу я пришла спустя все эти годы, что летала сюда и припадала к ее ногам? Ведь я пыталась, Земолай. С самого начала я просила ее о водительстве.
Она подалась ближе, ее дыхание было горячим, глаза еще жарче.
– Ответа нет. – При виде потрясенного лица Земолай Водайя издала лающий смешок. – Ответа нет! Я никогда его не узнаю! Меха-дэва не говорит, не шевелится, разве что кулак показывает, и за все годы моих молений у ее ног она ни разу мне не откликнулась. Возможно, книжники правы. Возможно, боги – просто великаны. Капризные и эгоистичные, лежат себе и спят, пока не могут вернуться к себе домой по ту сторону звезд. А может, они действительно духи нашей земли, мудрые и прозорливые. Кто скажет наверняка? Я знаю одно: мы сделали все возможное, чтобы оправдать их ожидания, стать достойными их любви, все возможное, но они не полюбили нас в ответ и уснули.
Она встряхнула Земолай за плечи:
– Они бросили нас. Это ты хочешь услышать? Им все равно, Земолай. Боги они или нет, им наплевать. Ты не представляешь, что я пережила, когда узнала о маленькой уловке Петрогона. Но в итоге он оказался прав. У нас нет никого, кроме нас самих, так что пусть победит сильнейший.
На мучительно долгое мгновение Земолай забыла, как дышать. Теперь она ясно видела страшную воронку, в которую рухнула Водайя вслед за крушением веры. На протяжении десятков лет она строжайше хранила эту тайну, становясь все злей, нетерпимей, забирая себе все больше власти. И как давно это началось? Доверие Водайи сломал Петрогон. Петрогона сломал Виталь. Бесконечно повторяющийся цикл, запущенный самым первым; предательство, которое тянулось вплоть до первого голоса, когда та поняла, что богиня отвернулась от нее.
Но как бы того ни хотелось Земолай, списать все недостатки Водайи на одну-единственную причину не выходило. Водайя и прежде была суровым учителем, быстро избавлялась от учеников, которые ее чем-то разочаровали, но дальнейшие ее действия не получалось счесть неизбежными. Она всякий раз делала осознанный выбор.
На
