самом деле ответ Земолай знала всегда, и это была не мрачная самоуверенность Водайи, не вечный поиск контекста книжниками и даже не общий миф о благой Пятерке, хотя всех он по-своему утешал. Это были слова Никлауса, хотя тогда она не пожелала его услышать.
– Вера – это не вера в богов, – сказала Земолай, – это вера в их мудрость.
– Детский ответ! – скептически хохотнула Водайя. – Звучит умно, а смысла не имеет.
– Не важно, кто прав. – Дыхание у Земолай сбилось. – Мы никогда не узнаем, кто они есть, хоть до смерти проспорим. Важен путь, который ты выбираешь. Как проживаешь свою жизнь. Важны поступки.
Водайя рванула Земолай за руки.
– Ты бредишь, – резко сказала она, – потому что умираешь.
– Только путь, – настаивала Земолай (пусть она бредит, пусть умирает, но никогда еще все не виделось ей так ясно). – Сам путь и то, хорош ли он. Ты выбрала свой путь, Водайя, и он гнилой, он сгноил тебя…
Водайя ударила ее еще раз и еще. Земолай засмеялась, потом заплакала, но не от страха и не от боли. Она плакала, потому что хотела вернуться и встряхнуть себя молодую за плечи, взять ту девочку под крыло и сказать ей: «Мы делаем то, что правильно, потому что это правильно и помогает большинству людей жить так, как они хотят. Мы защищаем уязвимых, сила наша – щит для слабых, и, если не замечают этого, мы продолжаем делать свое дело, потому что таков наш путь».
Меха-дэва судила о ней верно, и эта боль никогда не утихнет. Но согрешила Земолай не тогда, когда сказала «нет», а во всех случаях, когда говорила «да».
Чем горше плакала Земолай, тем сильнее бесилась Водайя. От слез всегда становилось только хуже.
– Я не собиралась тебя убивать, – настаивала она. – Ты сама с собой это сделала.
А затем раздался лязг металла о металл, и заглушить его Земолай не могла уже никак. Водайя замерла и резко обернулась посмотреть, в чем дело. Земолай поняла: они пропали.
Из-за края помоста выглянуло испуганное лицо Гальяны. Она схватила оброненное зубило.
– Это еще что такое? – грозно вопросила Голос.
Земолай из последних сил вцепилась в командирскую кирасу и держала, даже осыпаемая жестокими ударами.
– Что она там делает? – Водайя снова двинула бывшую ученицу по лицу.
В глазах у Земолай вспыхнуло, из носа хлынула свежая кровь.
Гальяна, стоя на коленях, лихорадочно ковырялась в помосте, теперь уже на виду у всех. Она крепко прижала зубило к железному кулаку и стукнула по нему молотком, больше не пытаясь высвободить прибор по-тихому. Звон походил на крик. Гальяна ойкнула, снова выронив зубило из сломанных пальцев, но железный кулак сдвинулся, дело пошло.
Остатки сил покинули Земолай. Мир пульсировал красным и черным, в ушах непрерывно звенело. Она чувствовала, как Водайя отстранилась, и попыталась перевернуться, чтобы перехватить ее, но дикая боль в животе не позволила. Нож вывалился, скользкий на ощупь, и Земолай сумела повернуть только голову. Все кружилось и тускнело, но она, вопреки всему, надеялась, что выиграла достаточно времени и задача выполнена.
Она увидит, как все закончится.
Гальяна стояла на коленях у ног меха-дэвы, ей наконец удалось выломать железный кулак из ложа богини. Он оказался почти в фут в поперечнике и светился красным, пульсируя в такт устройству на груди у Водайи. Гальяна бросила молоток, подняла добычу обеими руками и треснула ею по серебряной платформе.
Кулак засиял ярче, но не разбился.
Водайя метнулась к ней размытым пятном. Гальяна снова и снова стучала железякой по платформе, всхлипывая при каждом ударе от боли в сломанной руке. Разреженный воздух звенел пронзительным эхом. Красный свет уродовал искаженное паникой лицо мастерины, превращая его в изрезанную глубокими морщинами маску.
Водайя преодолела расстояние между ними в считаные секунды. Гальяна вскинула прибор высоко над головой и со всей силы обрушила его на пол. Раздался жуткий треск, оболочка устройства поддалась – и тут Водайя схватила Гальяну за грудки и вздернула в воздух.
Кулак упал на платформу и раскололся. Из обнаженного ядра брызнул свет, но неверный, угасающий. Еще пару раз нерешительно мигнул и отключился.
Водайин блокиратор сигнала тоже погас, под кирасой стало пусто и темно.
– Что ты сделала? – взревела Голос. – Глупая девчонка, что ты натворила?!
Она поволокла Гальяну прочь от помоста. Та брыкалась и кричала, но вырваться из хватки крылатой не могла. Портал все еще висел над ними безмолвным свидетелем, полный возмущенных лиц, но портал Водайю не интересовал – она тащила Гальяну к краю платформы.
– Земолай! – отчаянно позвала Гальяна.
Но Земолай не могла ей помочь. Она и себе-то помочь не могла. Даже остановись портал в дюйме от ее тела, она бы не сумела себя в него заволочь. Только прижимала дрожащие руки к животу, силясь удержать внутренности.
Она судорожно втянула воздух и прошептала:
– Прости, Галь…
И тут проснулась меха-дэва.
Сладкий, свежий воздух сделался маслянистым и едким, как возле перегретого механизма, а окружавший богиню жемчужный кокон пошел рябью и задымился. Он сгустился в зловещий плотный туман, скрывающий все, что за ним. Внутри что-то шуршало, угадывалось движение.
Пребывая в царстве богов, Земолай привычно держала зрение расфокусированным, дабы обойти зрительные обманки. Однако, когда меха-дэва приняла сидячее положение, даже это не помогло. Мир прояснился до бритвенно-острых граней. Возле окутанного туманом тела божества свет изгибался, отражаясь и преломляясь невозможным образом.
Смотреть на меха-дэву было все равно что таращиться навстречу урагану. Земолай отчаянно хотелось увидеть ее лицо хотя бы перед смертью, но глаза горели и слезились. Она могла только щуриться, взгляд сместив вбок, надеясь уловить хоть что-то.
Богиня выпрямилась и вдруг выросла до невероятных размеров. Изображение то двигалось рывками, то проскальзывало. Она сидела на своем ложе, и было непонятно, как она помещалась на нем прежде, ведь помост имел всего пятнадцать футов в длину, а сама она была минимум вдвое выше. Ее вид менялся всякий раз, стоило Земолай моргнуть: то обыкновенная женщина, то чудовище ростом с башню. Туман то растягивался, то собирался вокруг нее складками, то шелковисто струился вокруг ступней, оставляя на серебре россыпь упругих капель…
И меха-дэва спустила ноги на пол.
Полностью вставать она не стала – ей хватило протянуть руку сквозь жемчужную завесу, струйки тумана обвивали ее запястья и предплечья эфемерными проводами. Богиня простерла длань через всю платформу туда, где скорчилась дрожащая Земолай. Гигантская ладонь заслонила свет, но тени не отбросила.
Тело Земолай остывало. Она чувствовала надвигающийся холод в костях, ее время истекало, собираясь по бокам липкой лужей.
Она приготовилась
