ноги, но они меня не слушаются, а мой взгляд медленно переходит на ярко-голубое небо, свет которого почти обжигает мои глаза. Кто-то нависает надо мной, и моему мозгу требуется всего секунда, чтобы сложить воедино лицо и имя того, кому оно принадлежит.
– Мщу, – спокойно произносит Паркер и бросает что-то Коре: – Надень это.
– Пошел ты.
– Тогда поступим по-плохому, – говорит он и кладет что-то мне на грудь.
Он давит на нее, и я чувствую, что не могу сделать вдох. Мои веки отяжелели, и я не способен контролировать свое тело и заставить себя что-либо сделать. Жжение, появившееся в моей шее, теперь охватывает все мое тело. Я пытаюсь сопротивляться и заставить свои мышцы работать, но все, что я делаю, это прижимаюсь к предмету, лежащему у меня на груди.
– Прекрати! – кричит Кора. – Ты делаешь ему больно.
– Хорошо, – говорит Паркер. – Это только начало.
Потеряв контроль над реальностью, я закрываю глаза. Их голоса исчезают, а затем грубые руки поднимают меня. Люди, держащие меня на руках, молчат, а я не могу сделать ничего, кроме как злиться на свою уязвимость. Пока они куда-то тащат меня, я будто бы плыву, но каждый их шаг рикошетом отдается в моем черепе. Я словно охвачен огнем и окружен тьмой.
Это только начало.
До этого дня я не испытывал подобной боли. Я хочу потерять сознание, но этого не происходит, и, парализованный, я продолжаю бодрствовать, хотя не могу пошевелить даже веками. Меня швыряют в то, что, как я предполагаю, является еще одним багажником, и укладывают мое неподатливое тело, складывая ноги и руки так, чтобы я мог поместиться в него. Поездка превращается в настоящий ад. Я не в состоянии защитить себя и закрыться руками при резких поворотах, и поэтому не раз ударяюсь головой.
Наконец машина останавливается и багажник открывается. Солнечный свет померк, и я чувствую, как моей кожи касается прохладный воздух. Чьи-то руки вытаскивают меня наружу, подхватывают под мышки, и в течение нескольких минут двое или трое мужчин куда-то меня несут. Они швыряют меня на пол, и мои кости трещат от удара. А потом за мной с грохотом закрываются двери. На несколько секунд я будто погружаюсь в гробовую тишину, а затем слышу, как закрывается еще одна дверь.
Я ненавижу беспомощность, которая меня переполняет. Она напоминает мне о жизни с моим отцом. О том, как ему нравилось слышать удары кулаков о плоть, а я был слишком слаб, чтобы защитить свою бедную мать. Слишком слаб для того, чтобы что-либо предпринять. Я не мог сбежать, не мог взбунтоваться. Мне приходилось жить с этим.
Кора.
Я пытаюсь сосредоточиться и представить в темноте ее лицо, но вместо женщины, которую знаю, я вижу ее пятилетнюю версию. Она сидит в шкафу и проводит пальцами по вырезанным словам на дне музыкальной шкатулки, не понимая, что они означают. Затем я вижу ее подростком, девушкой, которую я не знал. Но мое сердце сжимается, потому что я вижу на ее руке синяк в форме отпечатка ладони, а чьи-то мужские пальцы впиваются в ее плечо. Кора смотрит на меня взглядом, который просто умоляет спасти ее. Наконец, мое воображение снова все переворачивает, и она становится ближе к той женщине, которой является сейчас. Она сидит в лесу в дешевом черном платье, держа в руке смятую золотую маску. Ее ноги кровоточат, кольца в носу нет. Только затравленное выражение лица.
Вот как мы с ней обращались. Вот что я сделал с ней после того, как услышал ее имя. Я оставил ее там, чтобы она сама нашла выход из темноты.
Теперь я понимаю.
Я узнаю искру, которая горела внутри ее, побуждая не покидать Стерлинг-Фолс. Узнаю узы, которые привязывали ее к нам так же прочно, как и к городу. Этот огонь есть и во мне.
Наши пути схожи. Я тоже заблудился в лесу и не вижу выхода. Но если Кора смогла его найти, то и я тоже должен это сделать.
Чтобы спасти нас обоих.
Глава 42
Кора
Паркер сидит напротив меня, положив трость на колени. Когда он впервые вошел в комнату, опираясь на нее, то бросил на меня самый злобный взгляд, на который только способен. Он сообщил мне, что, повредив его колено, Вульф положил конец его карьере, а трость может остаться с ним навсегда. Паркер был в такой ярости и так крепко сжимал трость, что я подумала, он ее сломает.
Я не знаю, где мы находимся, хотя это неудивительно, ведь он завязал мне глаза, когда посадил в машину. Наручники все еще защелкнуты сзади на моих запястьях, и мне невыносима мысль о том, что если я хочу освободиться, то мне придется вывихнуть большие пальцы. Комната, в которой мы находимся, небольшая, но темная и сырая, а пахнет здесь так, будто мы находимся под землей. Здесь нет окон, а по стенам вдоль потолка проходят трубы. На мгновение я задумываюсь, не захватили ли они часовню Титанов. Возможно, Бен жив и вступил в сговор с самым самовлюбленным и жестоким парнем на свете? Это было бы просто вишенкой на торте.
Уже в третий раз я открываю и закрываю рот, подавляя желание спросить о Джейсе. Но за годы, проведенные с Паркером, я хорошо усвоила, как работает его мозг. Он уже говорил мне, что все еще хочет меня, а чтобы добиться своего, ему придется избавиться от Джейса, Вульфа и Аполлона. Но равно ли это их убийству? Я не понаслышке знаю, что он всегда был способен на насилие. Его извращенная любовь ко мне просто безумна, и боюсь, я не могу предсказать, что он способен сделать со своим врагом.
– Хочешь пить? – спрашивает он.
За последний час он задал мне ряд вопросов, которые варьировались от невинных, например: хочу ли я пить, голодна ли или чувствую ли себя комфортно, до опасных, например: где находятся Вульф и Аполлон, действительно ли я Стерлинг и как я могла так поступить с ним.
Опасные вопросы предназначены для того, чтобы сбить меня с толку, а каждый вопрос, встреченный молчанием, усилит его гнев в два, а то и в несколько раз. Он как тикающая бомба, которая вот-вот взорвется у меня перед носом, а мне просто… нужно еще немного времени.
– Ты любишь Джейса? – спрашивает он. – Его смерть разбила бы твое сердце?
На последнем слове его глаза загораются таким блеском, что к
