жизнь висит на волоске. И я почувствовал свою ответственность за случившееся, словно я не справился с задачей. Как я мог не предвидеть падение шаха? Ховейда был лишь одним из многих людей, с которыми я работал и пил кофе, и обедал, и кого постигла схожая судьба. Мне понадобилось время, чтобы ослабить чувство вины от осознания того, что все мы потерпели поражение. Неужели никто в MAIN и ЦРУ не смог предугадать это? Стремительное падение правительства, в надежности которого никто из нас не сомневался, нашего друга и союзника, бросило огромную тень на стратегию ЭУ. Более того, это усилило все мои сомнения относительно моей карьеры. Месяцами меня мучили кошмары, в которых я видел окровавленного Ховейду.
Казнь этого блестящего дипломата оказалась символом беспорядков в Иране, которые не заставили себя ждать.
Иран: критически важная страна обращается к Китаю
Не прошло и семи месяцев после смерти Ховейды, когда вооруженные иранские студенты захватили 52 граждан США в заложники, ворвавшись в посольство США в Тегеране. Тот день, 4 ноября 1979 года, стал началом противостояния, посеявшего непримиримую вражду между США и Исламской Республикой Иран. Это также совпало с началом двух событий, которые кардинально изменят Ближний Восток: Ирано-иракской войной и развитием внешней политики Дэн Сяопина.
На протяжении многих лет Ирак возмущало доминирующее положение Ирана в Персидском заливе. Опасаясь, что иранцы попытаются принести свою революцию в Ирак и положить конец его режиму, Саддам Хуссейн начал полномасштабное вторжение в Иран.
Для Китая это был идеальный сценарий принципа «разделяй и властвуй». Дэн ловко разработал стратегию продажи оружия и сохранения дипломатических отношений с обеими странами. После визита 1985 года в Китай спикера иранского парламента (будущего президента Ирана) Хашеми Рафсанджани Китай позиционировал себя как посредника в мирном урегулировании. Администрация Дэна приняла делегации высокого уровня из обеих стран. Встречи привели к мирному договору 1988 года и подняли авторитет Китая на Ближнем Востоке. Дэн извлек выгоду из принципа «разделяй и властвуй», перевернув его с ног на голову.
Китай продолжал развивать отношения с обеими странами в 1990-х и начале 2000-х годов. Он публично осудил вторжение США в Ирак в 2003 году и финансово поддержал Ирак. Его экономические убийцы трудились не покладая рук в Иране. Несмотря на санкции США, Китай покупал иранскую нефть. К 2010 году почти 10% импортированной Китаем нефти поступало из Ирана. Став президентом Китая, Си предложил Ирану масштабный план развития, который хранился в тайне, пока не попал в руки New York Times в 2020 году. Этот план:
…позволит значительно расширить китайское присутствие в банковской сфере, телекоммуникациях, портах, железных дорогах и десятках других проектов. В обмен на это Китай получит регулярные – и, по словам иранского чиновника и нефтеторговца, со значительными скидками – поставки иранской нефти в течение ближайших 25 лет.
В документе также говорится об усилении военного сотрудничества, что потенциально может дать Китаю возможность закрепиться в регионе, который на протяжении десятилетий был стратегической целью США[175].
Хотя Тегеран поддержал идею Нового шелкового пути еще до 2016 года, выход администрации Трампа из ядерных переговоров и введение более жестких санкций против Ирана укрепили ирано-китайские отношения. Китайские компании продолжили игнорировать санкции. Торговля между двумя странами процветала.
Особое беспокойство у Пентагона и Уолл-стрит вызвало соглашение, которого добился Пекин по контролю Ормузского пролива. Один из важнейших в мире международных водных путей, этот узкий пролив – единственный проход для танкеров со сжиженным природным газом и нефтью, идущих из портов Бахрейна, Ирака, Кувейта, Омана, Катара, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов и Ирана в открытый океан.
Я наблюдал за событиями в регионе, игравшем ключевую роль в стратегии США на Ближнем Востоке в мою бытность экономическим убийцей.
В начале 1970-х годов Пентагон, Госдепартамент США и люди шаха объединились для создания огромной военной базы в порту Бендер-Аббас, предназначенном для приема морских судов в Ормузском проливе. Мы, экономические убийцы, и вашингтонская пропагандистская машина опирались на принцип страха, внушая, что Советский Союз готовит вторжение на Ближнем Востоке. MAIN наняли, чтобы составить план превращения рыбацкой деревушки в высокотехнологичный, подконтрольный США, стратегически важный комплекс мониторинга и управления движением судов, влияющий на всю глобальную экономику. Меня направили в Бендер-Аббас, чтобы подготовить отчеты, которые убедят правительство Ирана и Конгресс США выделить крупные инвестиции для военной базы.
План одобрили. Строительство базы шло полным ходом, однако вскоре ситуация изменилась. Не прошло и пяти лет после свержения шаха, как Исламская Республика Иран стала использовать построенные нами объекты против нас.
Война против террора
Помимо Ирана американская стратегия потерпела неудачу практически на всем Ближнем Востоке. Хотя американцы оправдывают военное вторжение в рамках «войны с террором», многие жители Ближнего Востока видят в нем прямую угрозу своей жизни и враждебное действие против суверенных стран. Согласно отчету New York Times:
Воздушные удары – с беспилотных летательных аппаратов и пилотируемых самолетов – стали основной военной тактикой Соединенных Штатов в Ираке, Афганистане, Сирии и в других недавних конфликтах. И американские официальные лица зачастую расхваливают преимущества этой тактики…
Однако стало также очевидно, что американские официальные лица преувеличивали плюсы воздушных ударов и значительно приуменьшали их минусы, в частности, чудовищные жертвы среди мирного населения…
Times приходит к выводу, что «воздушные удары – настолько небезупречный подход, что он может подорвать американскую безопасность и стоить многим людям жизни, вместо того чтобы защитить их»[176].
Арабский центр в Вашингтоне (округ Колумбия) провел опрос общественного мнения в сотрудничестве с Арабским научно-исследовательским институтом в Катаре. В опросе участвовали случайные люди, выборка проводилась в Египте, Иордании, Кувейте, Ливане, Марокко, на территориях Палестины, в Саудовской Аравии и Тунисе в период с середины сентября по середину октября 2017 года. Оказалось, что «как и при аналогичных опросах общественного мнения, наблюдается крайне негативное отношение к внешней политике США. В целом 61% арабов, участвовавших в опросе, придерживаются негативного или в некоторой степени негативного отношения к политике США в арабских странах»[177].
Китай не стал ввязываться в военные действия, хотя его ЭУ часто поддерживали местное ополчение. Они строили отношения с антиамериканскими шиитскими группировками, пользующимися поддержкой Ирана, Ирака, Ливана и Сирии, такими как «Хезболла» и «Асаиб Ахль аль-Хакк». Они также укрепили связи с суннитскими режимами. Согласно Foreign Policy:
Как ни удивительно, эта [поддержка шиитских групп] не спровоцировала антикитайскую реакцию в крупнейших суннитских государствах региона. Саудовская Аравия запустила программу
