него проникал молочно-белый лунный свет. Пыльные простыни скрывали непонятные предметы, а в большом зеркале отражалась молодая пара, которая входила в комнату через крошечную дверь. Я вспомнил книгу, которую отыскал на дне корзины для покупок в благотворительном магазинчике недалеко от Камдена. Что-то про воспоминания и о том, как они пропитывают стены. «Они никогда не забывают то, что мы, простые смертные, утратили». До сих пор я не особенно задумывался, что хотел сказать автор.
– Тут записка, – сказала Марта, взяв в руки конверт со своим именем.
«Марта,
мне приходилось играть самых разных персонажей в историях других людей. Твоя история – моя любимая, и эта глава должна стать лучшей. Для того чтобы нечто существовало, нужно сначала поверить в него. Пусть твое сердце увидит то, чего не могут различить глаза. Ищи свой путь и прихвати с собой ученого. Мне нравится, когда он болтается рядом.
Б.»
– Это ее почерк? – спросил я.
– Ее?
– Да. Мадам Боуден.
– Не думаю, что мадам Боуден – та, за кого мы ее принимали.
– Что ты хочешь этим сказать?
Она отложила письмо и глубоко вздохнула. Потом вдруг улыбнулась.
– Вы ведь вообще никуда не уходили, не так ли?
Я подождал секунду и оглядел маленький чердак. С кем это она разговаривает?
По правде говоря, я испытывал смешанные чувства. Радовался быть там, рядом с Мартой. Бестолково надеялся, что случится нечто сверхъестественное. Ощущал себя совершенно бесполезным, потому что понятия не имел, что мы делаем. Я был исследователем, привыкшим полагаться на силу разума, но Марта, казалось, могла чувствовать свой путь просто инстинктивно. Все было как в той песне The Whole of the Moon.
– «Я говорил о крыльях, ты же просто летала».
– Это стихотворение?
– Нет, песня. – Я взял ее за руку. Просто потому что нельзя было находиться с ней в одной комнате и не прикасаться к ней. – Она про луну, про парня, который просто идиот, и про девушку, которая просто… все знает.
– Прямо как про нас!
– Ага. Я знал, что тебе понравится.
Она обняла меня за шею, и мы задвигались в медленном танце, без музыки.
– Это все не слишком странно для тебя, да? – Она звучала приглушенно, потому что говорила куда-то в область моего шерстяного свитера.
– Будь это странно, я бы так и сказал, когда у тебя из стены начало расти дерево.
Она фыркнула, и мы оба рассмеялись.
– Такое чувство, что я сплю, – сказала Марта, и я мысленно согласился с этим. Однако сны имеют обыкновение кончаться, а наш… Наш, как я решил, будет совсем другим.
– Там еще одна дверь! – Она вырвалась из моих объятий и бросилась в дальний конец комнаты.
При ближайшем рассмотрении действительно обнаружилась еще одна дверь. Именно там, где, как я думал, стояло зеркало в полный рост, которое отражало нас. Я медленно моргнул. Нет, это точно была дверь, никакой ошибки.
– Как мы увидим, куда вообще идем? – спросил я примерно секунд через тридцать следования за Мартой в полной темноте. По логике мы уже давно должны были выйти на карниз дома.
– Никак. Доверься мне.
– Но ты ведь тоже не знаешь этого. – Я ударился головой о какую-то балку и хрипло застонал, согнувшись пополам.
– Ты однажды попросил меня верить тебе, и, как видишь, я не жалуюсь, – подколола меня Марта.
Я молчал еще с минуту, а потом начал ощущать, что мы поднимаемся.
– Просто на всякий случай уточняю: ты осознаёшь, что мы идем наверх, хотя уже находимся на чердаке?
– Осознаю.
Она протянула руку назад и погладила меня по голове. Это не слишком помогло.
– Помнишь книгу, в которой говорится о лестнице наверх, ведущей вниз?
Я помнил, но мне всегда казалось, что это какая-то милая детская сказка, а вовсе не карта к… чему именно?
– Ты же не думаешь, что таким образом мы отыщем книжный магазин?
– Нельзя найти то, что никогда не терялось. – Ее голос постепенно отдалялся.
Прекрасно. Даже Марта теперь говорит загадками, за что, надо полагать, стоит благодарить мадам Боуден. Куда все-таки она подевалась?.. Однако времени на рассуждения не оставалось, потому что проход сужался, и я уже чувствовал, как стены царапают мне руки.
– Видимо, неподходящий момент, чтобы сообщить, что у меня клаустрофобия? – как можно небрежнее поинтересовался я, умолчав о том факте, что теперь лестница, кажется, вела нас вниз по спирали.
– Мне кажется, это корни дерева, как думаешь?
– Ну разумеется, – пробормотал я себе под нос. Все это имело смысл, если ты только что принял какое-нибудь вещество. Или если твоя фамилия Певенси и ты обнаружила шкаф, полный меховых пальто. Я вдруг отчетливо осознал, что мои мысли – это постоянный поток насмешек. Но разве, как справедливо отметила Марта, не я первым зашел в этот книжный магазин? В свой самый первый вечер в Ирландии? И вот теперь я отмахиваюсь от него, как от пьяного бреда.
Разум не позволял мне просто верить. У Марты не было такого внутреннего сопротивления, и я решил, что раз уж не могу поверить в книжный магазин, то, по крайней мере, готов верить в нее.
– «Душа ночи перевернулась с ног на голову».
– Это цитата из книги. Она означает: надо верить, что в конечном счете ты окажешься именно там, где тебе предназначено быть.
– Мне кажется, я уже там.
Не знаю, услышала ли меня Марта, но стоило произнести эти слова, как я буквально увидел свет в конце тоннеля. Мое сердце забилось чаще.
Глава 55. Опалин
Дублин, 1952
Надежда – из пернатых,
Она в душе живет
И песенку свою без слов
Без устали поет[28].
Я уронила томик стихов Эмили Дикинсон себе на колени и посмотрела на витражи магазина, которые теперь изображали птицу и открытую клетку. Я заключила своего рода пакт со Вселенной, что если буду держать дверь в свое сердце открытой, то рано или поздно моя маленькая девочка появится. Тем временем я нашла занятие, которое создавало иллюзию того, что мои действия хоть как-то приближают этот день. Я начала писать. Детскую книгу. «Затерянное место». Я знала, что в этих стенах скрывается какая-то странная магия; не вроде той, какую найдешь на ярмарке или в цирке, а гораздо тоньше.
Я начала выключать повсюду свет, нарочно не торопясь. Внутри зародилось какое-то трудноопределимое чувство. Будто рядом что-то или даже кто-то, кого я знаю и люблю. Но я не могла и не стала бы доверяться этому чувству. Даже услышав стук в стекло, я не обернулась, чтобы посмотреть. Не хотела мириться с разочарованием из-за того, что ошиблась. Я положила руки на стол и всем весом навалилась на него, крепко зажмурившись. Мое
