с казначейством, Даймону хотелось меньше всего. Потому он не затягивал и перезвонил довольно скоро, сообщив о согласии. Оставалось договориться о деталях, но и это было делом далеко не простым.
Переговоры продолжались все воскресенье. Решение о государственном заеме в тридцать миллиардов долларов было принято быстро. Следующим был вопрос о том, сколько JPMorgan согласен заплатить за одну акцию Bear Stearns.
– Ну, я думаю, мы осилим где–то пять долларов за штуку, – помявшись, предложил Даймон.
– А что так? Ты же знаешь, что они не стоят и цента, – недовольно прервал его Полсон. – Я не намерен разбрасываться государственными деньгами во спасение обанкротившихся инвесторов. Думаю, два доллара за штуку – вполне уместная цена.
Никто не стал спорить. Позднее это решение Полсона вызовет резкую критику и будет пересмотрено по требованию акционеров133. Но в воскресенье, 16 марта 2008 года, совет директоров JPMorgan утвердил сделку.
Оставалась одна формальность – решение совета директоров Bear Stearns.
Ожидание Полсона было прервано телефонным звонком из Белого дома.
– Что там у вас? – коротко осведомился Буш.
– Близки к заключению соглашения.
– А вы уверены, Хэнк, что JPMorgan будет в состоянии выплатить такой большой долг государству?
– Такой уверенности у меня нет, но мы сделали все, что могли. Теперь остается только ждать реакции рынка в понедельник.
Через несколько минут после разговора с президентом оказалось, что сделано было далеко не все. С Полсоном связался его доверенный адвокат, следящий за правомерностью совершения подобных сделок. Поскольку речь шла о вливании большой суммы государственных денег, необходимо было получить еще и согласие комитета по банковским делам при сенате США.
Во второй половине дня воскресенья, 16 марта, когда, наконец, было получено подтверждение совета директоров Bear Stearns, Джейми Даймон выступил с заявлением о том, что начиная с понедельника его банк берет на себя ведение бизнеса со всеми партнерами Bear Stearns.
Работа над сделкой продолжится еще несколько недель, но уже в более спокойной обстановке. Приобретение Bear Stearns, а вернее, спасение американской финансовой системы, обойдется JPMorgan в двести тридцать шесть миллионов долларов. Фондовый рынок ответит повышением котировок, и многим покажется, что самое страшное уже позади. Многим, но не всем.
Получив короткую передышку, Хэнк, пожалуй, впервые в жизни испытал подобие страха, осознав уровень проблем системы, за которую он теперь нес ответственность. Еще несколько лет назад, возглавляя Goldman Sachs, он всячески поддерживал усилия Алана Гринспена по отмене закона Гласса–Стигала134, принятого после Великой депрессии, и строго регулирующего деятельность американских банков. Тогда Полсон был уверен в том, что этот закон устарел и стоял на пути развития бизнеса, которому он посвятил всю жизнь. Но вот при Клинтоне « стекло», наконец, разбили135, что означало практическую отмену конт роля государства над деятельностью частных банков. Было положено начало тому, к чему так стремился Уолл–стрит последние двадцать лет: объединению банков со страховыми и брокерскими компаниями, которые стали, в свою очередь, создавать всевозможные фонды. И все они были связаны взаимными обязательствами на основе новых финансовых инструментов, причем, настолько сложных, что даже не все директора банков понимали их значение. В то время его это только радовало. Еще бы, начался сказочный период небывалой финансовой революции. Уолл–стрит превратился в механизм получения фантастической прибыли, и его родной Goldman Sachs стал главным рычагом в этом механизме. Тогда он был абсолютно уверен в превосходстве новой американской финансовой модели… Скоропостижная смерть Bear Stearns заставила его взглянуть на эту модель уже совсем по–другому. Оказалось, что «все связаны со всеми» и падение одного звена может привести к крушению всей системы. «Выходит, – думал Полсон, – предотвратить этот кошмарный сценарий могло только регулирование».
Но это было то самое регулирование, против которого так боролся Гринспен, и которое было отменено их совместными усилиями. «Значит, нужны новые законы, причем, срочно, до того как банкротство следующего банка–гиганта разнесет к черту всю финансовую систему страны. Страны? Мира».
«Все связаны со всеми», – это то, о чем ему говорила и Лагард несколько месяцев назад.
– Вы там, у себя на берегу, наблюдая, как нас накрывает цунами, все никак не можете решить, какой купальник надеть, чтобы отправиться на наше спасение, – упрекала она его на первой же встрече.
Хэнк не любил игру под названием «Кто виноват?». В конце концов, у каждого своя голова на плечах, но во многом ее упрек был справедлив: они должны были принять меры по предотвращению катастрофы. Но не приняли… хотя бы потому, что не видели ее приближения. «Великий гуру капитализма удалился, оставив после себя угрозу существования воспеваемого им строя»136, – горько усмехался Полсон. Знал бы он, чем ему придется заниматься, давая согласие на должность секретаря казначейства. Конечно, можно было подать в отставку, но будучи праг матиком и человеком дела, после недолгих колебаний, Полсон начал работу над новыми законами. С другой стороны, вполне возможно, что он так и не решился бы на этот шаг, если бы не безоговорочная поддержка всей его команды и президента Буша, и поддержка эта была необходима прежде всего для того, чтобы убедить вашингтонскую бюрократическую машину в необходимости срочных реформ.
– Слушания конгресса – это хорошо. Это просто замечательно. Заседания комиссий – это отлично. Так они оправдывают свое существование, – иронизировал один из его помощников. – Только их заседания не меняют ситуацию на рынке.
– Лишь бы не мешали, – раздраженно отмахивался Хэнк.
У него и в мыслях не было подвергать сомнениям устои американской демократии, но проволочки и закулисные интриги там, где были нужны быстрые решения, выводили его из себя.
Слава тебе, господи, комитет по банковским делам разрешил продажу Bear Stearns, правда, уже после того, как она была совершена. Выбора–то особого у них не было…
Если у Комитета не было выбора, то у Хэнка не было времени. Пока дома все казалось более или менее спокойным, он отправился в Европу, пытаясь восстановить пошатнувшееся доверие партнеров по бизнесу. Нельзя сказать, что ему это удалось. Особенно резко высказывались английские банкиры, открыто обвиняя американских финансистов в неумении контролировать возросшие риски, и видя в этом главную причину кризиса.
Полсон, в свою очередь, никогда не любил иметь дело с англичанами, считая их ненадежными партнерами. Другое дело – китайцы. С ними у него всегда было полное взаимопонимание. Воспользовавшись краткой передышкой в августе 2008 года и прихватив всю семью, он отправился в Пекин на летнюю Олимпиаду. И тут на первом же званом обеде, после многочисленных приветственных тостов, к нему и Венди подошел один из его старинных китайских друзей и партнеров по
