и купила квартиру. Ладно бы только всевозможные тетушки просили ее пристроить своих чад то к ней на работу, то пожить временно у нее в квартире пока те не встанут на ноги, но ведь и собственная мать напирала на нее с тем же. Мол тебе жалко, что ли, помоги по-родственному?
Да ей было жалко! Она приехала в столицу с одним чемоданом старых вещей и всего добилась сама и быть шеей, на которую присядут и свесят ножки не собиралась. Марина знала всех своих родственников и ни с одним из них жить в одной квартире не собиралась и уж тем более устраивать кого-то к себе на работу. Она прекрасно понимала, что все это закончилось бы еще большим скандалом, когда она вышвырнет их на улицу, потому что те лентяи и нахлебники. И конечно же окажется в этой ситуации крайней и виноватой.
После очередной ссоры и отказа с ее стороны Марина поняла, что все серьезно, когда отправила родителям деньги, а те вернули их обратно. Она подумала может ошибка и перевод не прошел, но и во-второй раз деньги снова вернулись. Так они с тех пор в молчанку и играли.
Все-таки свою гордость и упертость Марина не с потолка взяла, а от осинки, как известно, не родятся апельсинки, поэтому родители звонить и мириться не спешили. Они наверняка через пару месяцев, как и она, уже жалели, но также шли на принцип, считая, что первой должна позвонить дочь, а Марина думала наоборот.
Так и молчали, каждый лелея свою гордость и обиду и ждали, кто первый сдастся и придет мириться.
А потом Марина попала в другой мир и иногда ночами ворочаясь в постели понимала, что уже с ними и не помириться никогда. Ну и к чему была вся эта гордость?
Живет в другом мире и вроде даже хорошо, а это все равно камнем на сердце висит.
— И как? — хрипло спросила она у Мариэль. — Поговорили? Что они сказали?
— Я из твоей памяти знала, из-за чего вы поссорились и решила, что не стоит оно того и первая извинилась. Не сдержалась и добавила, что соскучилась, — Марина грустно улыбнулась, думая о том, что тут Мариэль оказалась куда умнее ее, ведь и правда никакая гордость не стоит общения с родителями. — Мы с мамой поговорили, поплакали, она тоже извинилась и позвала в гости. Я к тому времени как раз уволилась и долго не раздумывая в тот же день взяла билеты. Отец тоже был рад, а на семейном застолье в честь моего приезда шикал на родственников и молча кулаком грозился, если кто брался снова заводить разговор о пожить в квартире или устроить на работу. Видимо они тоже сделали свои выводы. Мы к ним на новый год ездили и летом тоже собираемся на пару недель. Олега они приняли хорошо, внука ждут с нетерпением и часто отправляют мне посылки с солеными огурцами и вареньем.
Глядя на счастливую Мариэль, Марина чувствовала, как груз вины и сожаления падает с ее души, а из глаз текут слезы. Грустно было, что это не она извинилась перед своими родителями, но они счастливы и довольны, и это главное. На сердце стало легко и спокойно.
— Мариэль, — шмыгнула она носом, вытирая пальцами слезы с щек. — Поцелуй пожалуйста от меня маму с папой и скажи им как сильно их любишь.
— Обязательно, — у Мариэль глаза тоже были на мокром месте, но вытирать их она не спешила. — Ты тоже передай Колману, что я его люблю.
— Обязательно, — с улыбкой повторила за ней Марина, почувствовав наконец знакомое тянущее чувство в груди.
Судя по распахнутым глазами Мариэль, она тоже это ощутила. Причем тянуло сильно и резко, а не как в прошлый раз и, прежде чем все исчезло, они успели лишь в унисон сказать:
— Будь счастлива.
— Счастья тебе.
Снова туман в голове и вот уже кто-то трясет ее за плечо и настойчиво просит очнуться. Марина открыла глаза и увидела перед собой обеспокоенного Макса. Она еще не успела обо всем подумать, как руки уже начали судорожно ощупывать его за плечи и лицо, а после она бросила ему на шею, крепко обняв и с облегчением выдохнув:
— Максим.
Он здесь. Он рядом. Она не вернулась в свой мир, и они снова вместе. Боже, какое же это было облегчение обнимать его, вдыхая родной запах бальзама после бритья с древесными нотами.
— Марина с тобой все хорошо? — обеспокоенно спросил он, бережно обнимая ее в ответ. — Я пришел, а ты спишь на столе. Начал тебя будить, но ты не просыпалась. Я уже думал за лекарем отправлять.
Слезы опять потекли ручьем уже от радости и посмотрев ему в лицо, Марина со счастливой улыбкой сказал:
— Все прекрасно, — всхлипнула и повторила то, что говорила уже не протяжении двух лет чуть ли не каждый день: — Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, ты не представляешь, — и прижалась к нему губами в поцелуе.
— Представляю, потому что люблю тебя не меньше, — прошептал в ответ Максимиан, прижавшись лбом к ее лбу. — Пошли домой.
Она лишь кивнула боясь, что голос ее подведет.
Прошло две недели с того дня, как она побывала в Лимбе. В душе царило умиротворение и покой. Больше она не ворочалась в постели думая иногда как там Мариэль, квартира, работа и родители, точно зная, что не только у нее все в порядке.
Вечером Макс зашел за ней в бюро, потому что у них очередное свидание, которые он периодически ей устраивает.
— Ты готова? — с улыбкой спросил он, заходя в кабинет.
— Конечно. Куда пойдем?
— Это сюрприз, — еще шире улыбнулся он.
Марина игриво фыркнула и решила провести свой ежевечерний ритуал.
Со временем она смирилась с тем, что левитация ей не дается. Однако пулять предметы в потолок было приятно. Эдакое успокаивающее действие, помогающее ей унять злость или раздражение, а со временем она привыкла делать это и в конце рабочего дня, словно ставя в нем точку.
Макс приделал ей на потолок квадратную пластину напоминающую плотную резину, а на столе у нее лежал запас дешевых карандашей в качестве боевых зарядов, и он часто шутил что по их количеству в потолке может четко определить как у нее прошел день.
Не думая
