В нем две ванные комнаты – одна под лестницей на первом этаже, а другая встроена в чулан на втором. Они были источником зависти, когда Герцог установил их – первые внутренние ванные комнаты в округе, – и они прямо-таки великолепны в сравнении с нашим уличным туалетом в Хэтфилде, где я морозила задницу зимой и отбивалась от зеленых мух летом, но они тесные и душные, темные и лишенные окон, и туда по-прежнему приходится ведрами таскать горячую воду с кухонной плиты. Поэтому я превращаю в ванную комнату бывший будуар Джейн.
Однако при взгляде на эти плитки я начинаю сомневаться: не является ли чистым, беспримесным тщеславием вся эта идея оборудованной по последнему слову ванной? В конце концов, ванная – это место, куда надо войти, сделать свои дела, потом выйти, а не торчать там, разнеживаясь, часами. Но потом мне попадается плитка простого мягкого белого оттенка – цвета сливок. Чистая. Как раз такая, какой я хочу себя чувствовать, когда моюсь после долгого дня.
Раздается стук в дверь, и в библиотеку заглядывает тетушка Фэй.
– Сэл, золотко, я должна поговорить…
– Как тебе эта? – перебиваю, показываю ей плитку сливочного цвета.
Тетушка Фэй едва удостаивает ее взгляда.
– Очень красиво. Но я должна с тобой поговорить. Мы должны. В смысле, Нелл и я.
Она открывает дверь шире, и в коридоре за ее спиной стоит Нелл.
– Только если Нелл скажет мне, нравится ли ей этот цвет.
У Нелл хороший глаз и вкус, и я рассчитываю, что она не будет лукавить. Но вместо этого она стоит, уставившись на свои туфли. Что-то не так…
– Вот сейчас просто возьму и скажу! – тетушка Фэй делает глубокий вдох. – Нелл ждет ребенка.
– О господи! Нелл?
Она кивает, по-прежнему глядя в пол, вцепившись красными от воды пальцами в свои сильные предплечья.
Бедная Нелл! Ей страшно. Как долго она живет с этой тайной?
– Не переживай, Нелл. Мы все поправим. Кто отец?
Нелл закусывает губу. Наконец понимает взгляд, но поворачивается не ко мне, а к тетушке Фэй.
– Ты же знаешь, кто отец, правда? – Вопрос выходит более резким, чем мне хотелось бы.
– Да, мэм, – говорит Нелл, явно оскорбленная, потом добавляет: – Он был только один.
– Хорошо, так кто это?
Вклинивается тетушка Фэй.
– Вот тут-то и начинается… затык.
– О боже! – ахаю я. – Он женат?
– Нет, мэм, – мотает головой Нелл.
– Какое облегчение! Так позволь мне еще раз спросить. Кто это?
– Видишь ли, – начинает тетушка Фэй, – тогда, когда это случилось…
– Просто скажите уже мне, кто отец!
– Роули, – говорит тетушка Фэй еле слышно.
– Роули? – Я вскакиваю так быстро и резко, что опрокидываю кресло. – Ты была с Роули?!
– Это случилось только один раз. – Нелл наконец поднимает на меня глаза. – Еще в сентябре. Мисс Фэй сказала, что вы сказали, что не заинтересованы в нем.
Я вижу лицо Нелл, только его и вижу, ее глаза полны боли и стыда, и я слышу ее слова, но еще отчетливее слышу, как кровь ревет в моей голове, и я ни о чем не думаю, я прихожу в бешенство, точно рычащий, раненый зверь, бросаясь из-за стола, нанося пощечину этой женщине, которая предала меня, – и она просто принимает ее, опустив голову, поэтому я даю ей еще одну пощечину, и вот теперь она съеживается, поднимая руки, чтобы защититься, и я бью по этим рукам, вопя, что я дала ей работу, я дала ей жилье, я доверяла ей, и вот чем она мне отплатила…
Тетушка Фэй тянет меня за руку, крича, чтобы я остановилась.
– Во имя жалости, Салли, смилуйся над девочкой! Ведь это он на нее запал!
– А она что, не могла сказать нет?! – я все еще ору. Отбиваюсь от рук тетушки Фэй. – Моя собственная родственница?! Моя собственная кузина?!
– Пожалуйста, Салли, возьми себя в руки. – Голос тетушки Фэй тверд. – В этом была виновата не Нелл. И она тебе не кузина. Она твоя сестра.
Сестра? Это что, шутка какая-то, какая-то хитрость, чтобы заморочить мне голову?
– Что ты сказала?!
– Нелл – твоя сводная сестра.
Это никак не может быть правдой. Или может?.. Я смотрю на тетушку Фэй, пытаясь осмыслить то, что она только что сказала, потом опускаю взгляд на Нелл, скорчившуюся и дрожащую, с мокрым от слез лицом, с волосами, выбившимися из аккуратного пучка, в который она их всегда стягивает.
– У мамы до меня был ребенок?
– Нет, Салли. – Тетушка Фэй расправляет плечи и поднимает подбородок. – У меня. Нелл – моя.
– Но это значит, что она моя кузина, а ты сказала…
– Нелл – тоже дочка Герцога.
Слова тетушки Фэй словно разверзают передо мной черную зияющую дыру, и мне кажется, что я сейчас рухну в нее, и поэтому я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть.
Нелл пытается заглушить рыдания, убирая рассыпавшиеся волосы с лица, вытирая сопливый нос и покрасневшие, слезящиеся глаза. Я перевожу взгляд с нее на тетушку Фэй, потом оглядываю комнату в поисках чего-нибудь надежного и истинного, чего-то такого, что поможет мне прийти в себя. Книги на полках, сплошь исторические, никаких романов, Герцог не интересовался сюжетами, которые не были правдой. А эта история – правда? Сабля Полковника на каминной полке. Та, которую мама, предположительно, подняла на Герцога. А та история – правда? Я смотрю на портрет Герцога над каминной полкой, словно ищу у него ответа. Но он лишь смотрит через комнату на портрет Полковника, словно все это его не касается, словно ничего этого не существует. Я все это время слышала, как Герцог говорил у меня в голове, отчетливо, как колокольчик, но теперь он ничего не говорит, не говорит мне, что я должна думать или как действовать, какие выводы делать из всего этого, и даже если бы сказал, то я вполне могла бы посоветовать ему заткнуться к дьяволу.
– Все равно не понимаю, – потерянно говорю я.
– Как я рассказывала тебе в тот день, когда подстригала тебе волосы, до знакомства Герцога с твоей мамой между нами кое-что было.
Я киваю. Оказывается, через год после того, как тетушка Фэй начала работать в Большом Доме, она узнала, что ждет ребенка. Герцог отослал ее к своим родственникам в округ Амелия, где она и жила до тех пор, пока не родила. Именно в ее отсутствие Энни начала работать в Большом Доме. После того как тетушка Фэй родила – девочку, конечно же, – она сочла, что у малышки будет лучшая жизнь, если ее станет растить кузина Герцога, Ава Портер,
