Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
глаза, перехватил ее руки. Достал из зеркального шкафчика средство для снятия лака и ватный диск. Мы закончили полчаса спустя. Я отвел ее в спальню, подождал, пока она уснет, и снова выбежал на улицу. Мышцы все еще ныли после тренировки, но мне нужно было куда-то выплеснуть злость. Я знал, если не сделаю этого сейчас, то завтра точно ввяжусь в очередную драку, а впереди был первый этап отбора в академию. Вряд ли Майк погладит меня по голове, если я приду туда с синяками.
Я засек время и побежал привычным маршрутом, который давно проложил на карте, чтобы подготовиться к забегу. Нужную дистанцию в пять километров пробежал за двадцать пять минут, чувствуя удовлетворение и спокойствие внутри.
На ужин я сварил спагетти. В супермаркете я взял те, которые продавались со скидкой за пятьдесят центов, – макароны в упаковке оказались поломаны, но вкус их от этого не менялся. К спагетти стоило сделать мясной соус, но я так проголодался и устал, что просто выдавил на тарелку знатную порцию кетчупа. Когда я заглянул к маме, чтобы пригласить к столу, она уже крепко спала, поэтому я уселся с ногами поперек подоконника, прислонившись спиной к внутреннему откосу. Откинув голову назад и закрыв глаза, я жевал макароны и дышал вечерним воздухом. Как можно добровольно курить или дышать дымом, от которого во рту появляется горький привкус смерти? Или как можно столько пить, чтобы терять способность соображать и нормально двигаться? Я не мог этого понять.
Я любил чувствовать контроль над своим телом. И надеялся, что когда-нибудь смогу контролировать и свою жизнь.
Глава 7
Лу
Папа не вернулся даже на выходных, наказывая своим отсутствием в первую очередь не маму, а меня. В итоге в воскресенье вместо того, чтобы пытаться привести свои чувства в порядок, подпитываясь силой моря и любовью родителей, после обеда я закуталась в куртку, натянула шапку до самых бровей и пошла к дому Эммы. Вернее, к дому ее родителей. Давно пора было поговорить с ними.
Последний раз я видела их на похоронах Эммы, а до этого – на месте аварии. Я вызвала полицию и скорую помощь, а им позвонить не решилась. Не знала, что сказать и, главное, как. Дала их номер телефона полицейскому, а сама скукожилась на нижней ступеньке скорой. Родители Эммы приехали минут через десять. Ее мать, Катрин, дала мне пощечину. Меня в жизни никто никогда не бил, но защищаться не хотелось, потому что я кругом чувствовала свою вину. Я не уберегла их дочь, не проследила, чтобы она надела шлем, задержала на дурацкой вечеринке. Генри, отец Эммы, хоть и предотвратил вторую пощечину, кричал на меня, пока врач не увел его в сторону.
На похоронах я хотела поговорить с ними, но они как будто не заметили меня. Будто я прекратила существовать вместе с их дочерью.
В конце улицы, застроенной городскими виллами позапрошлого века, начиналась территория Катрин и Генри. Назвать иначе шесть тысяч квадратных метров с лесом, конюшней и импозантным трехэтажным особняком просто не поворачивался язык. Давным-давно они купили этот дом у разорившегося герцога и превратили в пятизвездочный отель, в котором дважды в год проходили конные соревнования.
Я подошла к чугунным воротам и посмотрела на крайнее левое окно на третьем этаже. Раньше там была комната Эммы. Оставили ли Катрин и Генри все как есть или превратили в дополнительный гостиничный номер? Они любили свой отель. Иногда мне казалось, что даже больше, чем Эмму. Страх, что родители Эммы поступили так же, как и герр Шредер, ледяными осколками впился в сердце.
Двадцать минут спустя я все еще топталась на месте. Вдруг дверь распахнулась, и на подъездную дорожку вышла женщина. Она находилась слишком далеко, чтобы я могла разглядеть ее, но мою левую щеку опалил жар, как от пощечины. Я отпрянула, развернулась и бросилась бежать.
* * *
Фрау Вайс вышла на середину класса.
– Итак, кто из вас готов ответить на вопрос, что такое любовь? – спросила она, оглядывая класс поверх очков. – Заставлять я никого не буду, это дело добровольное, но мне кажется, нам всем было бы полезно узнать, насколько сильно могут отличаться точки зрения даже среди ребят одного возраста.
Одноклассники молчали. Я нерешительно теребила в руках лист бумаги, испещренный мелкими буквами. Вчера вечером, сидя в одиночестве в своей комнате, думая о поссорившихся родителях и о разрушенной семье Эммы, мне наконец-то удалось найти правильные слова, но было страшно вызваться первой.
– Хорошо, я начну, – продолжила фрау Вайс, так и не дождавшись добровольцев. – Для меня любовь – это…
Она не смогла договорить, потому что ее прервал нервный стук в дверь.
– Войдите.
Дверь распахнулась. На пороге появился Никлас. Каштановые волосы торчали в разные стороны, будто его принес в школу ураган, как Дороти в «Удивительном волшебнике из страны Оз». Широкая грудь быстро вздымалась, свитер в красно-синюю горизонтальную полоску красиво обрисовывал бицепсы. Серые джинсы низко сидели на узких бедрах и обтягивали мускулистые ноги. В Нике было что-то необузданное и очень притягательное. Он как будто сам был частью урагана, его несокрушимой частью. В прошлой жизни я бы точно на него запала.
– Извините за опоздание. Я… – начал было он, задыхаясь, но фрау Вайс подняла руку, останавливая его.
– Молодой человек, я никогда не ругаю за опоздания, – сказала она. – Либо у вас было неотложное дело, либо вы не цените мое время. В первом случае я уважаю вашу личную жизнь и не требую отчитываться перед всем классом. Во втором случае я не хочу расстраиваться сама. Так что просто займите свое место.
Лицо Никласа вытянулось, и моя улыбка стала шире. Фрау Вайс была неподражаема.
Когда Никлас подошел к моей парте, я тут же закрыла ладонью наше с Эммой сердечко. В школе оно стало для меня как будто последней ниточкой, связывавшей меня с ней. Что, если герр Шредер узнает про него и прикажет закрасить?
– Привет, – прошептал Никлас, усаживаясь рядом.
– Привет, – буркнула я, покрепче прижимая ладонью шершавую поверхность парты.
Фрау Вайс сделала громкое «кхе-кхе», привлекая к себе внимание.
– Для меня любовь означает уважение. Ведь каждый из нас – это личность с уникальным набором качеств, пережитых взлетов и падений, стремлений и потребностей. И высшее проявление любви – это осознание наших отличий и уважительное отношение даже к тем людям, с которыми мы расходимся во мнениях.
Класс молчал, видимо, точно так же, как и я, переваривая новую информацию. Так просто и так сложно одновременно. Фрау Вайс отошла
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
