В Стрёмено. Так будет удобнее.
— Хорошо. Дай координаты.
Передаю ментально, чётко.
Она кивает. Статуэтка в моей руке начинает пульсировать, внутри словно завихрилась молния.
Следующая секунда — и мир вспыхивает. Пространство складывается, как бумажная карта, и разворачивается снова — уже в другом месте.
Мы в Междуречье. Возвращение прошло штатно.
* * *
Насте говорю остаться в Стрёмено. Пусть отдыхает. В ближайшее время бурь не предвидится, а вот я решил всё-таки слетать к Трубецкому — в последний раз напомнить о долгах и закрыть вопрос.
Лечу, конечно, на Золотом — пусть внушительно.
— Человек, смотри! — вдруг говорит Золотой, наклоняя голову. — Та самая красавица, которая любит на меня летать!
Прищуриваюсь.
Да, внизу, у штабного корпуса, в сопровождении Трубецкого, появляется Ольга Валерьевна. Княжна Гривова как всегда прелестно, только лицо грустное почему-то.
Ольга Валерьевна, какими судьбами?
Конечно, не сажаю Золотого внутрь периметра, это будет перебором, а Семибоярщина и так много снарядов потратила впустую. Приземляемся за внешней стеной. Пыль оседает быстро. Патрульный у КПП замирает. Винтовку держит правильно, но руки напряжены. Зрачки широкие — явно напрягся.
Я спрыгиваю с Дракона, как с личного транспортника, и спокойно подхожу ближе.
— Я хочу поговорить с Его Сиятельством Трубецким, — говорю без спешки.
— Сюда только без дракона, — бурчит охранник, но без особой уверенности. Скорее по долгу службы.
— Ладно, — соглашаюсь. — Погуляй, Золотой. Только никого не пугай. И не ешь, — добавляю на всякий случай.
— Я всегда тактичен, — фыркает по мыслеречеи Дракон, отступая к леску и разворачиваясь в профиль. Позирует, словно каменная стража.
Прохожу через КПП, не спеша. И на крыльце — мрачный Трубецкой. А рядом с ним — Ольга.
Она поворачивается ко мне — и в ту же секунду строгая маска на лице трескается. Уголки губ дрогнули, глаза чуть потеплели — и вот уже княжна улыбается по-настоящему.
— Данила Степанович! Вы вернулись из Аномалии!
— Ага, — киваю. — А вы какими судьбами, Ольга Валерьевна? — приподнимаю бровь.
— Приехала делать репортаж, — отвечает она с лёгкой гордостью. — О том, как вы зачищаете гулей в Междуречье, Данила Степанович.
Трубецкой бросает на неё выразительный взгляд, мол, а бояре, между прочим, тоже не без дела. Но княжна будто не замечает.
— Понятно, — киваю. — Могу доставить вас, куда пожелаете. С ветерком. — откидываю большой палец за спину, в сторону дожидающегося Золотого. — Только сперва — короткий разговор с господином Трубецким.
— Конечно. Я подожду с Золотым, если можно, — отвечает она.
— Да вы что, — улыбаюсь. — Он будет только рад.
«Надо же, — думаю, глядя ей вслед. — Совсем не боится остаться с Драконом один на один. А ведь Золотой к ней тоже явно неровно дышит. И не только жаром из пасти.» Оставляю их, а сам иду с Трубецким в штабной корпус. Не усаживаемся — стоим. Разговор явно будет из разряда тех, что без лишних слов.
— Вы обещали мне помощь в Антарктике, Руслан Русланович, — напоминаю. — Так что рекомендую заранее закупить шубы. Как только с гулями закончим — поедете туда.
— Разумеется, Данила Степанович. Но… — он поднимает палец. — Нам нужен ваш план действий. Все сведения о врагах, об этих монахах. Я не отправлю свою гвардию на убой ради расплывчатой идеи. Мне нужно знать, с кем и против кого мы воюем.
— Но вы ведь не особо знали это, когда шли против гиганта-гуля? — замечаю.
Трубецкой морщится. Почти честно.
— Это был… не лучший ход. И я не собираюсь его повторять.
— Хорошо, — соглашаюсь. — План получите. Вся информация будет передана вам моей гвардией. По цепочке. Карту Южной Обители тоже приложим.
Он кивает.
— Посмотрим.
— Ну, до скорого, — говорю напоследок, разворачиваюсь и направляюсь обратно — за КПП.
И вот мы с Ольгой летим на Золотом. Она захотела полететь со мной в Стрёмено — взять интервью у моих людей, собрать материал, как говорят журналисты. А мне надо забрать Насть.
Ольга сидит впереди, ближе к шее Дракона. Тонкими пальцами гладит уверенно, с какой-то почти детской сосредоточенностью. Её волосы — золотистые, прямые, ухоженные — приятно гармонируют с чешуёй Золотого. Дракон, кстати, доволен. Наслаждается. Ментально мурчит.
– Можно говорить по мыслеречи, — сообщаю ей. Лететь так удобнее, чем перекрикивать ветер.
— Что вы думаете о зачистке гулей, Данила Степанович? — спрашивает она, не оборачиваясь.
— Думаю, — отвечаю, — что хорошо бы, если бы это всё уже закончилось. Чтобы люди вернулись домой. Чтобы снова начали жить в своих домах.
— А что случилось в Аномалии? Почему бояре напали на гиганта-гуля?
— По версии Трубецкого, — произношу я, спокойно, — гигант собирался напасть на Междуречье.
— А по вашей версии?
— По моей версии, Семибоярщина, безусловно, имеет право на своё мнение. Даже если оно кардинально расходится с действительностью, — усмехаюсь.
Ольга молчит. Но по ментальному фону ощущаю, как она сжимает челюсть.
— Вот оно как. Гордыня, жадность… — всплывает в её мыслях. — Но вы всё равно их спасли, да?
— Спас, потому что, во-первых, — отвечаю вслух, — гигант-гуль не должен был попасть на территорию Царства. А во-вторых — мне нужна боярская гвардия в Антарктике.
Пауза. Секунда. И потом её голос удивленно:
— Я поражаюсь вашему стратегическому расчёту, — говорит она, чуть прищурившись.
— В каком смысле? — уточняю.
— Вы уже планируете следующую битву, пока ещё не закончилась текущая.
— У меня просто нет роскоши действовать иначе, — пожимаю плечами. — Враги ведь не встают в очередь, как в магазине за колбасой… хотя было бы удобно.
— Впереди! — внезапно подаёт голос Золотой. — Летит что-то странное!
Ну вот, а казалось, что доберемся без происшествий.
Глава 4
Оказалось, что это просто утки. Сначала я было подумал, что Золотой проголодался, вот и хитрит, просто хочет свернуть к мелькнувшим в стороне кряквам. Но приглядевшись к пернатым, понял, что смутило желточешуйчатого.
Крупные кряквы летели не как положено. Не поперечной шеренгой, не клином. Разрозненно. Рассыпаны по воздуху, будто патрульные на невидимой карте.
«Сканируют», — мелькнуло у меня в голове.
Я тут же «вошёл» в ближайшую утку. То, что открылось, подтвердило догадку: они действительно под ментальным управлением. Летели, фиксировали всё, что видят. А потом вернутся
