и задыхаясь,
Я хлестнусь на мокрую траву.
Твой наряд тогда не станет траурней,
Не оденешь запоздалый креп,
Но возьмёшь оледенелый браунинг,
В молодой руке его согрев.
Это будет. Пулей несомненной
Ты ударишь – и верна рука
Вставшей в строй республики на смену,
Заменяя мужа и стрелка.
Ты в стихи заходишь не случайно,
Не случайно, не нарочно… Нет!
Это ветер внёс тебя – отчаянный —
От канатной фабрики ко мне.
Смех звенит серебряною мелочью,
Расцветает комнат тишина.
Скидывай свою шубёнку беличью,
Перепетая моя жена…
Говори! Ну как последний выстрел,
Как удача остальных ребят…
Самовар перекипел и выстыл,
Ожидая на столе тебя…
«Словно чиркнули серной спичкой…»
Словно чиркнули серной спичкой
По сухому аспиду туч.
Остромордой, рыжей лисичкой,
Русой, тоненькою косичкой
Промелькнул и угас тот луч.
Звёзды падают.
Тьмой грачиной
Заметает летучий след.
Звёзды падают. Без зачина,
Беспричинна моя кручина
И конца ей, наверное, нет.
Волк
В последний час, когда умолкнут совы,
Затру́бит лось на дальнем берегу,
И он придёт беззвучный, невесомый —
Как серый страх, как призрак на снегу.
Единственный и никому не нужный,
Он горько стянет тощие бока
И бросит вверх невыносимый ужас —
В безликие, седые облака.
В тоске звериной до предела горьким
Забьётся вой по сумеркам дорог,
Как будто бы из самых одиноких
Он больше всех на свете одинок.
Да. Мне понятна бесприютность вора,
И злость его глухая, и тоска,
И ненависть.
И потому я зорок.
И бью таких в упор. Наверняка.
1933
На свадьбу моей матери
До́полу заплетена тугая
Де́вичья тяжёлая коса…
Для тебя и о тебе играет
Тихая гармоника в овсах.
Выйди! Песню заведи высоко,
Чтоб заколыхалася в глазах
В лунном свете голубом – осока,
Речки рассыпная бирюза.
Что же, пусть запрет отца – что камень,
У него ли спросишься, любя?..
Парень встретит тёплыми руками
Близкую, желанную – тебя.
Дрогнут, словно листья на осине,
На минуту замолчат басы.
Он тебе чекмень подстелет синий
В шапку ноги спрячет от росы.
Хорошо топтать пустые межи,
Песни петь, позабывая сон…
Только есть отец, он крут и бешен,
Слово его твёрдое – закон.
Что клянёшься «за тебя иль в омут»
И себе, и парню на беду…
Всё равно просватают другому,
Из полы да в полу проведут.
Сразу стихнут звуки, передрогнув,
Песенка поникнет наживой.
Ты пойдёшь в последнюю дорогу
Мужнею, законною женой.
И залогом крепкой и богатой
Жизни, заключённой под замки, —
Встанет печь, занявшая пол хаты,
Щами провонявшие горшки.
…………………………………….
Вот свершили свадьбу, кончив дело
Над твоей обычною судьбой.
Вся родня спьяна осоловела,
И молодожёнам – на покой…
А наутро в полусумрак синий,
В голубках с коврами на отлёт —
На поддужьях кони проносили
С кровяными пятнами бельё —
Чтоб никто не усумнился в чести,
Чтоб всем была она видна —
У законно-пропитой невесты…
Так чего ж стоишь ты у окна,
Молода и весела немного?..
За окном, беззвучен и устал,
Не тебя ль в последнюю дорогу
Бубенец валдайский отпевал.
1933
«В правлении сказали: Рябоштан…»
В правлении сказали: Рябоштан,
Хоть нет воров и сторожить не надо,
Но раз уж не берут тебя в бригаду, —
Сиди себе и карауль баштан.
И вот, вооружась на страх жене
Каким-то допотопным аркебузом,
Прикрыв ботвою лысины арбузам,
Дед Рябоштан дежурит в курене.
А вход в курень
Закрыл листвой каштан —
Глядит сквозь ветки небо вырезное,
И скучно старику: в белёсом зное
Весь потускнев, оцепенел баштан.
Зарёю хоть горланили грачи
И воробьи дрались над самой крышей,
А в полдень только коршун кружит рыжий,
Да от него какой же толк? – Молчит!
1933
Окно
За форточкой
Синяя муха —
И то заскучала одна.
А небо натянуто туго
На синий подрамник окна;
И кажутся песней фальшивой,
Не бывшей нигде никогда,
Усы – по бокам – за расшивой,
Звезда в камышах
и вода.
И как мне к тебе достучаться,
В твоём недоверье лесном? —
Храпят у дверей домочадцы,
Налитые квасом и сном.
Ну, грохни посудою о́б пол,
Заплачь,
закричи поскорей,
Чтоб ужас весёлый захлопал
Крылами семейных дверей,
Чтоб, высадив утлую раму,
Кирпич загремел за окном
И ветер
легко и упрямо
Вошёл в конопаченный дом.
И жизнь плоскостных измерений
Обрушилась, холст распоров,
Охапками
белой сирени
В заросший черёмухой ров.
1933
Колокол
Эту церковь строили недавно
(Двадцать лет совсем пустячный срок…)
Вот она блестит пустыми главами,
Жёлтыми, как выжженный песок.
В год, когда навеки исчезали
В битвах имена фронтовиков, —
Колокол в Тагиле отливали
В девятьсот четырнадцать пудов.
И его везли неделю цугом
До села, чтоб, еле
