сухо; складывается впечатление, что дальше проход будет шире.
– Ладно, если ты и дальше намерен быть ублюдком, – пробормотал он. – Но я не оставлю снаружи свои лекарства.
Он толкал, а я тянул, и, хотя его сундучок потерял часть украшений, мы продолжали продвигаться по проходу вперед. Когда мы немного углубились, я заметил пятна на стенах, темно-красные и коричневые, поднес к ним пламя и увидел, что это крошечные, почти абстрактные изображения людей, сражавшихся с пятном – возможно, медведем или огромным волком, или яростным существом из древних времен.
Затем проход стал в два раза шире, а потом его ширина еще раз удвоилась. Стены перестали быть базальтовыми – теперь это был камень, который находится в сердце горы. Узкая тропа извивалась в лесу сталагмитов, и их темные тени двигались вместе с нами.
– Нам следует вернуться, – неожиданно сказал Доктор Шо шепотом, но эхо подхватило его голос.
Я собрался спросить у него почему, но в этот момент увидел пса, сидевшего у ног женщины. Она была высокой, но сутулой, глаза окружали глубокие морщины, длинные седые волосы украшали черепа птиц. На плаще с капюшоном, сплетенным из травы, поблескивали перья ворон и воронов.
– Знаете ли вы, глупцы, что вас ведет? – спросила она низким надтреснутым голосом.
– Пес, – ответил я, – с отметинами, как у бога Окары.
– Ха! Лживый, отвратительный, трусливый ублюдок, – сказала она. – Собака! Ха! Он не больше чем собака, как и его бесчисленные статуи, которые поставили в его честь твои предки-идиоты. И за какую услугу? Это и услугой назвать нельзя.
Пес заморгал, глядя на пламя в моей руке, и фыркнул.
Женщина посмотрела мимо меня и показала желтые зубы.
– Мы давно не виделись, Шо.
Доктор Шо сложил руки на груди и бросил на нее мрачный взгляд.
– Ты даже не хочешь поздороваться? – спросила она. – Ну, рано или поздно я узнаю, как ты оказался во все это замешан. – Она вновь обратила внимание на меня. – А ты, что ты делаешь, блуждая по моему лесу? И почему творишь заклинания направо и налево, как котяра, который метит все вокруг в сезон размножения?
– Я сдерживал бурю, – озадаченно ответил я. – Окара сказал мне, чтобы я отыскал женщину из костей.
Она тряхнула головой так, что застучали вплетенные в волосы черепа, и бросила мрачный взгляд на собаку.
– Неужели договор уже ничего не значит?
Собака заскулила. Женщина закатила глаза и снова уставилась на меня.
– Я та, кого ты ищешь, – заявила она. – Называй меня… Шипящая-Кошка, пожалуй, так будет правильно. Были и другие имена, но это подходит для моего нынешнего настроения. – Она сделала несколько шагов в глубину пещеры.
Я колебался, не понимая, хочет ли она, чтобы мы последовали за ней.
– Еще не поздно повернуть назад, – пробормотал Доктор Шо.
– Ты ее знаешь, – прошептал я. – Если есть причины ее опасаться, расскажи мне о них.
– Мальчик, ты в компании бога и ведьмы из старых времен. Неужели есть причины не опасаться? Давай выбираться отсюда.
– Ты предпочитаешь бурю этой… Шипящей-Кошке? – спросил я.
– Я бы предпочел, чтобы с меня живьем содрали кожу, чем остаться с ней.
– Почему? – потребовал я ответа. – Ты постоянно обвиняешь меня в невежестве, однако не желаешь поделиться своими знаниями. Скажи, почему я должен уйти с тобой и откуда она тебя знает, и я подумаю, стоит ли мне возвращаться. А без меня ты далеко не уйдешь.
Доктор Шо переступил с одной ноги на другую и принялся нервно дергать себя за бороду.
– Ну и ладно, – сказал я и последовал за Шипящей-Кошкой.
Пес – теперь я думал о нем как об Окаре – шел рядом со мной. Через мгновение я услышал ворчание Доктора Шо, потом его шаги эхом прозвучали за моей спиной – он спешил меня догнать.
Шипящая-Кошка превратилась в силуэт в темноте перед нами.
Она не несла света – но разве темнота может быть препятствием для женщины, которая в хороших отношениях с богами?
– Значит, ты решил пойти со мной, – сказала женщина.
– Я бы не смог отказаться от такой возможности, – ответил я, стараясь не выдать овладевавшего мной страха. – Всю жизнь я стремился к магии. Окара сказал, что ты можешь меня научить, и…
– Он действительно так сказал? – Шипящая-Кошка скрестила руки на груди и повернулась к нам.
В мерцавшем свете казалось, что ее лицо покрыто трещинами, как древний камень.
Окара спрятался за моими ногами.
– Кое-что я уже знаю, – продолжал я. – Я был Рукой императора, впрочем… – Я показал ей левую руку. – Я вырезал эту магию, и теперь сам по себе. Когда я был маленьким и у меня не было отметок ведьмы, я пытался изменить форму, но потерпел неудачу, тем не менее я творил магию. А сейчас способен использовать магию сиенцев, даже с разрушенной тетраграммой, но без тонкостей.
– Сиена стала империей? – спросила она. – Я слишком долго отсутствовала. Из твоих слов следует, что у тебя есть некоторые способности, а также ты любопытен и безрассудно смел. И только первое из этих качеств является достоинством.
– Теперь я стал куда менее безрассудным, чем раньше, – ответил я.
Она закинула голову назад и раскатисто расхохоталась, и я испугался, что сталактиты потрескаются и упадут нам на головы.
– Ну ничего себе, такое стоит записать, – заявила она.
– Пожалуйста, – сказал я.
Неужели и эта дорога завела меня в тупик?
– Зачем мне тебя учить? – поинтересовалась она.
– Если ты не станешь меня учить, я буду учиться сам. И не знаю, какой хаос могу учинить… но, думаю, ты знаешь.
Она немного подумала.
– Я не услышала угрозы. Скорее детское предупреждение.
– Значит, ты согласна меня учить? – спросил я.
– Я не стану учить тебя магии, дитя. Договор это запрещает, – сказала она и снова зашагала вперед. – Но я не сомневаюсь, что у тебя есть и другие вопросы. И мне нужно чем-то заняться, пока я пережидаю бурю.
– А в чем заключается договор? – спросил я. В чем, кроме магии, могли заключаться ее уроки? – Об этом Окара также говорил. Что-то про ведьм прежних времен и давнем соглашении.
– О да, он также связывает и нас – и больше, чем их, во многих отношениях, – сказала она. – Полагаю, этому я могу тебя научить. Но только не сейчас. Я предпочитаю сидеть во время разговора.
Мы все дальше углублялись в пещеру – впереди шла Шипящая-Кошка, Окара следовал за мной, а Доктор Шо шагал последним, продолжая что-то бормотать себе под нос. Между тем рисунки на сталагмитах и стенах появлялись все чаще и становились более сложными. На многих были изображены сцены охоты, как
