огнем точек у меня в груди, проникающих все глубже, эти мучения заглушают вспыхнувшую на долю секунды панику: он хочет выпотрошить нас.
– …еще одно совершенно недопустимое нарушение, Беро: наездники не расходятся! Похоже, участник из синего угла намеренно продлевает близкий контакт! Судья уже спешит прервать его…
Один палец Гельманна проникает слишком глубоко, я кашляю с мокротой, со свежей кровью, и вдруг Разрушительница Небес начинает действовать сама, а я лишь смутно осознаю, что она делает: дает задний ход, изо всех сил стараясь вырваться, но Гельманн не отступает, прорываясь все глубже. Судья приближается, дает пронзительный, как сирена, свисток, его боевой жеребец с тяжелой броней в черно-белую полосу выбрасывает белые струи плазмы, устремляясь к нам.
Гельманн отдергивает пальцы. Внезапное облегчение… и тогда я вижу, как он отводит назад руку. Пронзающий Крылом бросает копье со своей мощью, на какую способны роботы класса «Дредноут». Неоново-желтое оружие рассекает пространство, как солнечный луч, и безжалостно впивается в нагрудник судьи, туда, где находится седло. Сминая металл кабины как бумагу, копье проходит через нее насквозь.
– …о-о! Боже, это же… кажется… кажется, наездник Дома Экстонов нанес удар судье! Я, то есть мы как раз сейчас получаем сообщение, что судья в порядке, с ним все хорошо, но последний раунд должен продолжаться…
– Что за… странное решение со стороны Бранна, Беро, – после поединка королю наверняка найдется что сказать по поводу соблюдения правил Домом Экстонов! Похоже, судьи дают за это Дому Литруа пятисекундную фору!
Боевой жеребец судьи обмяк, зависнув в пространстве, торчащее из полосатой груди копье рассыпает искры. Пронзающий Крылом запускает двигатели, приближается к судье, выдергивает копье и неторопливо поворачивается. Неоново-желтый наконечник копья приобрел оранжевый оттенок, его окутывает красная дымка. Судья явно не в порядке.
Включается связь. Грудь Гельманна высоко вздымается под костюмом.
– Вот так. Теперь нам больше никто не помешает, кролик.
Он лишь еще один благородный, напрасно расстающийся с жизнью у меня на глазах. А вовсе не чудовище, не знающее поражений, – просто благородный. От смеха у меня на губах вздуваются кровавые пузыри, в голосе Гельманна проскальзывает подозрение.
– Что тут смешного?
Как предписано правилами, я возвращаюсь на исходную позицию. Спешу к платформе, чувствуя, как он следует за мной, как жар его двигателей задевает мою единственную уцелевшую пятку. Магниты притягивают и надежно удерживают нас на гигантском шестиугольнике, успевая включиться, прежде чем Пронзающий Крылом врезался бы в нас, наседая на Разрушительницу Небес всем телом, щитками к щиткам, рогатым шлемом к шлему с полумесяцем, с россыпью искр и скрежетом металла.
– Что тут смешного? – повторяет он взвинченным, опасным тоном.
– Ты… – Я смеюсь, слизывая кровь. – Я думала, ты другой, а ты такой же, как остальные. Точно такой же, как они. Все они разрушают, как ты. Убивают, как ты.
Я сжимаюсь в ожидании взрыва насилия, но его пальцы вместо этого гладят отметины на нашем нагруднике – жестом собственника, и моя человеческая грудь ощущает его легко, как перышко. Такие прикосновения мне знакомы. Обычно за ними следует боль. Когда он отдергивает руку, на ней видны серебряные следы.
– Не ломай комедию, кролик: мы одинаковые. Ты хочешь убивать. Я видел это темное желание в твоих глазах.
Его тяжесть сминает меня и подвергает чудовищному напряжению платформу, которая скрипит, как пружины матраса. Не осталось ничего, кроме меня и тигра. На таком расстоянии он с легкостью мог бы убить меня – сунуть руку во вспоротую грудь Разрушительницы Небес, вытащить мое седло, сдавить меня в руках. Было бы так легко сдаться. И больше никаких тревог. Никакой боли. Никакой борьбы.
Разрушительница Небес вытягивает из моей памяти голоса.
сожалею – о том, что я сделал с ней. только ради твоей безопасности.
Дравик.
когда они будут мертвы, что станешь делать ты?
Сэврит.
я отказываю тебе в смерти до тех пор, пока не покажу тебе истинный смысл поражения.
Мирей.
ты не умрешь. я тебе не дам.
Ракс.
Гельманн хочет убить меня. Моя семья хочет убить меня, а королевский двор – помочь ей. Мой отец хотел убить меня. Вселенная желает видеть меня мертвой… но есть и люди, которые хотят видеть меня живой.
Разрушительница Небес касается мягким вопросом моих движущихся по кругу мыслей: «а чего хочешь ты?»
Дрожащими руками я поднимаю забрало, слыша пневматическое шипение.
– Посмотри еще раз, – говорю я Гельманну. При свете его неряшливого венца заметно спокойствие его лица на голоэкране, сурово сведенные в молчании золотистые брови. Мои слова наполнены силой. – Чего я хочу, зверь?
Пронзающий Крылом отшатывается от меня, давление падает. А мое копье поднимается. Я рычу, брызжа кровью и серебром.
– ЧЕГО Я ХОЧУ, ЗВЕРЬ?
Пронзающий Крылом мгновенно и молча разворачивается, ярко светя плазменным хвостом, он стремительно бросается к своей платформе и закрепляется на ней.
– По-видимому, оба наездника снова решили придерживаться правил, Гресс! Они вернулись на исходную! Так что внимательно следим за обратным отсчетом финального раунда! Три…
Пять точек боли пульсируют у меня в груди. Боль бьется и в правом бедре, от которого я оторвала ногу Разрушительницы Небес, на края поля зрения наползает мрак, тот, которому я уже научилась сопротивляться.
– Два…
Мой шепот:
– Ответь мне, зверь. Чего я хочу?
– Один!
И его благоговейный голос:
– Смерти, миледи.
Ноль.
Старт с платформы. Снижение. Отключение связи. Теперь он знает. Но не может остановить меня.
И это ему тоже известно.
Гравитация тянет нас одного к другому – его молнию, мой гром. Он – разрушение. Он – война. А я – мрачный чугунный колокол, звонящий после, неудержимое эхо, вечно следующее за насилием.
Не я нанесла первый удар, но я буду той, кто нанесет последний.
Вскрик жеребцов прорезает вспышку света. Гельманн делает резкий нырок. Я вижу, как он стремительно пригибается, целясь копьем в отведенной назад руке в самую медленную часть моей уцелевшей ноги. Вся его мощь сосредотачивается в скорости, направленной в одну точку, слишком быстро. Жизнерадостно звенит мысль Разрушительницы Небес.
«доверься мне».
Я отвечаю: доверяюсь.
Так я и делаю. Отдаю ей наше тело, и Разрушительница Небес поворачивает бедренный щиток с удивительной точностью – скрип кости, вспышка в мозге, – чуть не ломаясь в хребте и заставляя меня скорчиться в спазмах, но изгибается так, что желтое копье не задевает ничего, кроме брызг серебристой крови в том месте, где иначе была бы наша отсутствующая нога.
Я держу руку ровно. Жду. Нисходящая цепочка мыслей – все падает в пустоту, в самый центр столкновения, в горнило пространства и времени, существования, меня.
Серебро окропляет неоновый нагрудный доспех.
