«Как вы думаете, необходим ли литературный агент?» Записка была подписана Эйхманом.
Вот мой ответ: «Для клуба книголюбов и для кинопродюсеров в Соединенных Штатах – абсолютно необходим»[665].
Как пишет Марк Воннегут, через десять лет после одалживания у него денег, скопленных доставкой газет, отец «во мгновение ока превратился из бедняка в богатого и знаменитого человека»[666]. В процессе этого мгновенного превращения Курт сказал одному интервьюеру:
Честно говоря, меня как-то смущают такие огромные деньжищи. Когда достиг успеха, кажется, будто мир сошел с ума. Став успешным автором, обнаруживаешь, что можешь напечатать почти что угодно, и твоя реакция на это – попросту остановиться, прекратить писать. Вот почему сейчас я подыскиваю себе новую профессиональную стезю[667].
Такое катапультирование из относительной безвестности под слепящий свет софитов явно ошеломило и встревожило К. В. Слава дестабилизирует. В начале 1980-х Курт признавался, что беспокоится за Джона Ирвинга (тот как раз начинал приобретать широкую известность): «По крайней мере когда такое случилось со мной, мне уже перевалило за сорок».
Окружающие часто путают вас и ваш публичный образ. Они опасаются вас, требуют от вас того и сего, проецируют на вас свои представления, ожидания – и так далее.
На вечеринке, устроенной в одном университете после того, как Воннегут читал там свои тексты, никто (как он рассказал мне вскоре после этого) не подошел к нему, не заговорил с ним. И к его жене Джилл никто не подошел. Все как-то робели.
Джозеф Шипли, уроженец Индианаполиса, поведал мне следующую историю (когда я несколько лет назад, в сентябре, помогала за столиком Мемориальной библиотеки Воннегута на Бруклинском книжном фестивале). Однажды осенним днем в деловом центре Индианаполиса он, еще будучи старшеклассником и только что прочитав «Колыбель для кошки» и «Бойню номер пять», случайно встретил на улице самого Курта Воннегута.
– Я вас знаю! – выпалил Джо.
– Нет, не знаешь, – парировал Курт.
~
Через несколько лет Курт пережил стремительный взлет. Еще совсем недавно он смущенно признавался своим студентам, что тщетно пытается стать светским человеком, а теперь он вошел в компанию других признанных писателей, получивших приглашение на прием в Белый дом.
Такой скоростной подъем тяжело сказывается на друзьях и родных писателя. Ваш отец, муж, дядюшка, даже ваш учитель, испытав такой взлет, внезапно словно бы делается кем-то другим, обретает более высокий статус, становится человеком, о котором поклонники думают, будто знают его, человеком, у которого остается гораздо меньше времени на вас.
«Я вырос в убежденности, что всё было бы просто идеально, будь у нас чуть побольше денег. Но от них всё пошло вразнос, – говорит Марк. – Когда отец прославился, люди стали собираться вокруг него, точно голодные гуппи вокруг куска хлеба, кинутого в аквариум. Курта вечно не хватало на всех»[668].
Всем сторонам пришлось к этому привыкать. Это заняло довольно много времени.
~
На склоне лет Курт признался Марку, что испытал гордость, добившись того, чтобы его семейство вновь разбогатело.
Благодаря этому он воплотил в жизнь главную материнскую мечту[669].
