что графиня сама лично не открывала футляр, – происшествие в птичнике выглядит совсем в ином свете.
– Да, сэр. Очень похоже, что это было сделано для отвода глаз и камень был похищен еще в спальне. Хотя возможно, что и наоборот: историю с паяльщиком нам подсунули, чтобы отвлечь от того, что на самом деле произошло в птичнике. Но тогда всё запутывается еще больше.
– Конечно нет, Пратт. Тут вы переусердствовали. Не усложняйте сверх меры. Меня не столько смущает то обстоятельство, как камень доставили в загон, поскольку замок у калитки довольно прост, сколько ставит в тупик вопрос, зачем это понадобилось делать. Если камень вынули из футляра еще в номере, логично, что с ним ушел сообщник. В противном случае Кьюсек оставил бы его в футляре, дожидаясь другого удобного случая. Спрашивается: зачем, после того как камень уже был похищен, понадобилось помещать его в столь странное место? При условии, конечно, что мы имеем дело с умыслом, а не случайностью.
– То есть, сэр, вы окончательно отбрасываете версию, что алмаз умыкнули из несессера, пока он лежал на ящике?
– Если кража случилась в птичнике, нам придется, во-первых, смириться со всеми странностями, что произошли за несколько часов до этого в спальне графини; во-вторых, принять единственно возможное объяснение, что похищение или не удалось и вор, уронив футляр, потерял возможность добраться до камня, или и вовсе не было никакого похищения, а несессер упал сам, что и предположил сержант Гуайр. И в том и в другом случае один из гусей, абсолютно случайный, проглотил то, что прикатилось ему под ноги. В такой вариант вполне вписывается поведение Кьюсека. До него дошло, что камень нужно искать среди птиц, и он решил забрать всех разом. Непонятно только, почему он действовал тайно и что это за странный помощник был с ним. И уж тем более сюда совсем не вписываются два факта. Исчезновение одного из самцов и то, как Холмс выявил «нужного» гуся. Подобный расклад не оставлял никаких шансов на какие-либо вычисления, что прекрасно подтверждается тем, какой способ для решения проблемы избрал секретарь. Теперь перейдем ко второму варианту. Если кража произошла еще в номере, придется допустить на первый взгляд фантастическое предположение: похитители собирались подстроить так, чтобы камень был обнаружен. То есть украли, чтобы подбросить. Иначе я не вижу никаких объяснений, почему уже добытый трофей понадобилось везти на Брикстон-роуд и проносить в птичник.
– Сэр, вы сейчас высказали то, что я никак не решался произнести, – признался приободрившийся сержант. – Я тоже не вижу иного смысла в том, что случилось, и даже рискнул бы заменить слово «предположение» на более однозначное.
– Представим на минуту, что это не такое уж фантастическое… утверждение. С какой целью это могло быть сделано? Я вижу две. Во-первых, вознаграждение. Конечно, сбыв алмаз, получишь несравненно больший куш, но это только кажется простым делом. Не имея связей в определенной среде, но обладая умом, чтобы осознавать свою уязвимость в этом вопросе, похититель запросто мог решить, что уж лучше синица в руках, тем более что вознаграждение тоже было внушительным. Подходит это к Кьюсеку?
– Вполне, сэр. Он бы первый узнал о решении графини объявить награду.
– Не просто узнал бы, Пратт. Из разговора с нею у меня создалась уверенность, что он практически уговорил ее это сделать.
– Похоже, он пользуется у нее большим доверием?
– Не то слово. Ручаюсь, он вертит ею, как хочет.
– А вас, сэр, не смущает такой странный тайник? Почему именно гусь? Что навело его на такую необычную идею?
– Я говорил о двух целях, сержант. И вторая, похоже, многое объясняет. Вам известно что-нибудь о Джоне Хорнере?
Сержант признался, что только мельком слышал это имя. Я рассказал ему, как департамент связывался с графиней Моркар, какую деятельность после этого развил ее секретарь, и в довершение пояснил, что Хорнер захаживал к Окшотт и собирался на Рождество забрать своего гуся.
В течение моего рассказа каждая новая подробность отражалась на лице Пратта едва ли заметно для постороннего глаза. Его брови не подпрыгивали до затылка, глаза оставались в пределах отведенных им орбит, а щеки всё так же безмятежно румянились. Он даже ни разу не шмыгнул носом громче обычного и так и не изменил своему размеренному сопению. И только зная о его невозмутимости не понаслышке и обратив внимание на то, как он поправил стягивающий мощную шею воротничок и смахнул несуществующую пылинку с рукава, можно было понять, насколько изумлен, впечатлен и даже поражен сержант услышанным.
– Теперь понимаете, почему было выбрано именно это место? Оно идеально, если план подразумевал свалить всё на Хорнера. Что, кстати, и попытались сделать. А дальше самое интересное. Хорнер должен был забрать именно того гуся, что исчез. Птица, в отличие от той, что взамен выдала ему Окшотт, имела особенную примету – полосу на хвосте, позволяющую отличить ее от всех остальных в загоне. И об этом знали чуть ли не все завсегдатаи лавки, так как любимым занятием Хорнера было предвкушать вслух, отчасти в шутку, то, как украсит его праздник такой замечательный подарок. Как всё меняется, не правда ли? Если бы камень был спрятан в этом гусе, исчез бы весь хаос, который нас сбивает с толку, так как можно было бы рассчитать, кто именно и когда его заберет. И дожидаться этого момента. Если Холмс караулил не кого-нибудь, а именно Хорнера, то такой расклад был единственно логичным и выгодным для него.
– Это и есть та самая цель? – Озвученный способ охоты на преступников привел благородного Пратта в мрачное состояние. – Думаете, Кьюсек в своих треволнениях дошел до отчаянной мысли засадить Хорнера, пока тот не провернул настоящее похищение?
– Поначалу мне именно так и казалось. Кстати, он мог преследовать сразу обе цели: избавиться от Хорнера и получить вознаграждение. Я полагал, что этот необычный человек по-своему даже предан графине и собирался ее таким образом поучить, пока не случилось чего похуже.
– Но как Холмс вообще оказался в этом деле? Полагаете, Кьюсек его нанял?
– Да. И представил ему ситуацию так, как мы только что обрисовали. Холмс позарился на награду и будущий успех и поверил, что всё, что нужно Кьюсеку, – это покой, который он обретет, упрятав на каторгу Хорнера.
– Поверил, тогда как на самом деле Кьюсек его обманул?
– Пытался обмануть, для чего и выкрал того самого полосатого самца. Мы тщательно просмотрели книги Окшотт с записями об отпуске живности торговцам. Действительно, выходит, что одного самца недостает. Она божится, что это именно тот, который должен был достаться
