были заключены в оковы. Эта непрерывная череда мятежей в легионах показывает, насколько армия не уважала Александра уже тогда и насколько упала дисциплина в принципе за последние годы. Система, созданная Септимием Севером, уже не могла существовать без авторитета некоего идеального выдающегося государя, однако, на самом деле, она не могла существовать вообще, поскольку в последующие годы солдаты доказали, что для них никакой император не является полным авторитетом. Они смещали и убивали любого, в том числе тех императоров, которых сами же считали хорошими, например, Аврелиана и Проба. Изменить эту ситуацию смог только Диоклетиан, уменьшивший роль армии и поставивший её под контроль своей тетрархии. Но сейчас всё только начиналось.
Александр поднялся на трибунал, к трибуналу были приведены все заключенные в оковы и он, окруженный воинами, притом вооруженными, начал так: «Соратники, впрочем, соратники только в том случае, если вы не одобряете поступков ваших товарищей, – дисциплина предков охраняет существование государства. Если она поколеблется, мы потеряем и имя римлян, и империю. Под нашей властью не должно происходить то, что делалось недавно при той грязной скотине (Гелиогабале). Римские воины, ваши товарищи, мои товарищи и соратники, занимаются любовью, пьянствуют, купаются по греческому обычаю и предаются роскошной жизни. Неужели я буду дальше терпеть это? Неужели я не предам их казни?». После этих слов поднялся шум. Тогда он продолжал: «Что же вы не можете удержать вашего крика? На войне он нужен против врага, а не против вашего императора. Ваши инструкторы научили вас, конечно, издавать его против сарматов, германцев, персов, а не против того, кто дал вам полученное от провинциалов продовольствие, дал одежду, дал жалованье. Итак, удержите ваш дикий крик, нужный на поле битвы и на войне, чтобы я сейчас же не распустил вас всех одним движением уст и одним словом: квириты. Да и неизвестно, квириты ли вы еще. Ибо вы недостойны принадлежать даже к римскому простому народу, раз вы не признаете римского закона».
И так как воины стали шуметь еще сильнее и даже угрожать ему оружием, он сказал: «Опустите ваши руки, которые должны быть подняты против врага, если вы храбры, ибо меня это не пугает. Ведь если вы убьете одного человека, то останется еще государство, останется сенат, останется римский народ – и они отомстят за меня». Так как воины и после этого продолжали шуметь, он воскликнул: «Квириты, разойдитесь и сложите оружие!» [Элий Лампридий. Александр Север LIII–LIV].
Так описывает дело Лампридий. По нашему мнению, примерно так оно и должно было обстоять. Император попытался образумить воинов IV Скифского легиона, однако они начали угрожать ему. Ясное дело, что за спиной у Александра стояли европейские войска и гвардия, проинструктированные заранее. Мятежный легион IV Scyphica, а собственно, видимо, несколько когорт, стоявших в Дафне, после слов императора, объявившего мятежников «гражданами», был мгновенно окружён и разоружён или разоружился добровольно ввиду явного превосходства сил Александра.
Именно поэтому Лампридий пишет, что все мятежники сложили оружие, сбросили даже военные плащи сагумы и ушли не в лагерь, а на разные постоялые дворы. Ведь они больше не были воинами. Свита и те, кто окружал императора, принесли в лагерь значки, а народ, собрав оружие, понес его во дворец (видимо, какие-то работники). Мятеж был подавлен в зародыше. Восточные войска поняли, что европейцы их не поддержат, а поблажек не будет и начали приходить в себя. Александр, в свою очередь, тоже не хотел обострять отношения с армией, и так уже сильно испорченные, поэтому намекнул, что IV Scyphica может быть прощён и заслужить в бою полное восстановление своих прежних заслуг. Лишаться пяти тысяч легионеров в момент начала тяжёлой войны с персами, император не хотел. Было организовано массовое раскаяние провинившихся и после долгих просьб, через тридцать дней, перед отправлением в персидский поход, Александр восстановил IV Scyphica в его прежнем виде. Легион вошёл в состав его корпуса и прекрасно показал себя в походе. Тем не менее, трибунов последнего он, предал казни за то, что вследствие их нерадивости воины предавались роскошной жизни в Дафне, или за то, что по их попустительству войско подняло мятеж. Напомним, что военных трибунов в легионе было шестеро.
Макхью, в общем не верит деталям этого мятежа, описанного АЖА и Геродианом, однако, на наш взгляд, эти источники вполне логичны и правдоподобны.
Подавив мятежи, Александр смог заняться другими делами. И тут опять он начал не с того, чего от него ждали. Прибыв в Антиохию, Александр счел необходимым снова отправить посольство к Ардаширу, надеясь либо уговорить его на мир, либо устрашить своим присутствием. Вероятно, это было ещё до подавления мятежей Урания и Тавриния, когда Александр не был уверен в прочности своего положения на Востоке, но всё равно это было ошибкой. Воинам, жаждущим побед, мечтавшим о разорении Востока, становилась непонятна позиция правителя, к тому же, упавшая за последнее время дисциплинированность армии не добавляла очков военной мощи. Как справедливо отмечает Дион Кассий, «опасность заключается не столько в серьезности его (Ардашира) намерений, сколько в том, что войска у нас находятся в столь плачевном состоянии… В армии настолько укоренилась распущенность, своеволие и вседозволенность, что солдаты осмелились убить… командующего войсками в Месопотамии». Здесь имеется в виду Гераклиан.
Авторитет Александра в армии упал ещё ниже, когда Ардашир не испугался и отослал римское посольство ни с чем, а сам начал такую же игру в затягивание времени. Он отправил в Антиохию своё посольство из 400 человек персов, самых высокорослых, разукрашенных драгоценными одеждами и золотом, а также блещущих убранством коней и луков. Посольство объявило, что великий царь Артаксеркс приказывает римлянам и главе их оставить Сирию и всю Азию, лежащую против Европы, и предоставить персам владеть всеми землями вплоть до Ионии и Карии и народами, отделяемыми Эгейским морем и Понтом, ибо это наследственные владения персов. Более наглого вызова на Востоке Рим ещё не получал и всем было понятно, что это прямое следствие нерешительной политики Александра. Надо было как-то реагировать и Александр приказал схватить персидских послов, содрать с них украшения и выслать во Фригию, предоставив им там деревни для жительства и землю для возделывания. Возвращаться на родину им было запрещено. И опять Александр проявил слабость. Персидских послов не казнили, чтобы отрезать пути к миру. Александр заявил, что он почитает бесчестным и неблагородным убивать не сражавшихся против него, а только сообщивших ему приказанное им их владыкой. Формально и морально он был прав, однако в той ситуации воины, несомненно, гораздо лучше
