необходимость разъяснять, почему тебе не следует больше поддерживать связь с Раксом.
– Так это вы блокировали его в моем визе.
– Он опасный игрок, которого могли убедить причинить тебе вред. А теперь, после его помолвки с Мирей, эта угроза выросла многократно. Ты даже не подозреваешь, что модуль твоей подруги значительно упростил разработку пути проникновения в твой виз. – Его лицо смягчается. – Тебя следует защищать любой ценой.
– Для вас защищать – значит совать свой нос куда не просят?
– Насколько понимаю, ты знала это с тех пор, как подписала наше соглашение, Синали.
– Биометрический сканер, микрофон… неужели всей этой хрени вам мало?
– Я же объяснил тебе: он опасен.
Мое бешенство сменяется смехом.
– Этот избалованный благородный…
– …почти вошел в семью Отклэров. У него есть все причины вредить тебе.
– Вы говорите чушь. И обольщаетесь, считая, что вы мне как хренов отец. – Мне хочется, чтобы он стал отрицать это, но он только встает, не добавив ни слова, берет трость и уходит в сумрачный коридор, шаркая ногами. Я хватаю его чашку и с размаху разбиваю ее о мраморный пол. – Вы слышите меня, ваше высочество? Вы спятили! Нейрожидкость сожрала вас! Вы напрочь лишились ума!
Он не возвращается. От ярости перед глазами плывет, я смахиваю все, что есть на столе, превращая в груду фарфоровых осколков. Опрокидываю стол, ломаю ножки, швыряю в огонь, пока от него не остается ничего, кроме золы, а Астрикс смотрит на меня из угла комнаты.
– Лишились ума, точно как… точно как я, – шепчу ей.
58. Мортифэр
Mortifer ~era ~erum, прил.
1. губительный, смертоносный
Той ночью я остаюсь в постели наедине с ночными мыслями, мраморные круги смотрят на меня со стены мертвыми белыми глазами, пятый недавно зачеркнут. Осталось два.
Ритмичное постукивание трости возвещает о приходе Дравика еще до того, как он стучит в мою дверь. У меня больше нет сил злиться.
– Входите.
Принц приоткрывает дверь.
– Ты действительно хочешь и дальше общаться с Вельрейдом?
У меня подскакивает сердце.
– А у меня в этом вопросе есть выбор?
Искусственный лунный свет тяжело и холодно повисает над нами. Голос принца слабеет.
– Твоя безопасность – вот все, что меня заботит, потому что сам я хотел от родного отца лишь заботы о моей безопасности. Хотел, чтобы ему было не все равно, потеряет он меня или нет. Но ему это было безразлично. И теперь я пытаюсь исправить это с тобой.
Я не свожу глаз с тени Дравика на полу. Что меня всякий раз убивает, так это надежда, – не интриги, не покушения на мою жизнь, не боль. А надежда. Надежда, что я могла быть его родной дочерью. Надежда, что я проживу настолько долго, что научусь любить его как отца.
– Вы больше не будете читать мой виз, – говорю я.
– Разумеется.
– И разблокируете его.
– Увы, не могу. Приватное общение чревато серьезным риском, как ты сама понимаешь. – Я открываю рот, но он прерывает меня: – А вот общение на публике – другое дело. Сэр Ракс будет присутствовать на праздновании дня рождения моей сестры, как и ты. Вместо меня.
– Сестры… – повторяю я.
У тени Дравика нет лица, но я знаю, что он улыбается.
– Да. Моей сводной сестры, Лейды Эстер де Рессинимус, кронпринцессы нова-королевского двора и твоей следующей противницы.
* * *
Пятый круг – это мой кузен.
Был им.
Сообщение от Дравика приходит, когда я собираюсь на день рождения, пальцы замирают на серебряных пуговицах моего придворного мундира. Голубое сияние виза лишь немногим ярче юбки, на которой настоял Дравик. «Для танцев, – с улыбкой пояснил он. – Лейда обожает танцы».
Оливер Солунд-Отклэр приходился мне троюродным братом, с Отклэрами он был связан, вступив в брак. На два года старше меня – ему недавно исполнилось двадцать два. В сущности, мальчишка, но достаточно взрослый, чтобы понимать, что к чему, и конечно, остерегаться встреч с Паучьей Лапой, чтобы передать им деньги от имени моего отца. Если верить сообщению от Дравика, Оливер был завсегдатаем таверн Нижнего района, особенно тех, что являлись еще и борделями – особыми, девчонки в которых еще не достигли зрелого возраста.
Я оскаливаю зубы. Сохраненные сообщения слепят глаза. Пробегаю взглядом слова отца.
Фаррис: Неудобно просить тебя о таком, Оливер, – и вообще втягивать в эти дела. Но я могу положиться только на тебя. Другие гораздо хуже ориентируются в тех местах.
Оливер: Да ладно, дядя. Ты же знаешь, что я на все готов ради тебя – человека, у которого я многому научился.
Дрожащими руками я наношу масло на черные пряди волос, чтобы сделать их гладкими. Ухоженными.
Оливер: Их ведь только двое, так? Мать и дочь? Значит, все будет сделано моментально. Могу задержаться и убедиться во всем сам, если хочешь.
Фаррис: Нет, спасибо. От тебя требуется только передать вознаграждение.
Мы были добычей. Нет, еще ничтожнее. Добычу хотя бы съедают, прежде чем выбросить остатки.
Кронпринцессе Лейде Эстер де Рессинимус исполняется тринадцать лет.
Об этом свидетельствует тринадцать ледяных статуй в виде лебедей, расставленных на лужайке перед ее дворцом. Ее собственным дворцом. Стоящий отдельно от королевского, ее дворцовый комплекс из розового мрамора окружен тюльпанами, бархатцами и беседками красного дерева, увитыми розовой глицинией, похожей на нескончаемые потоки нежных лепестков. Это рай, созданный для ребенка, для юной девушки, для девочки, которая ни в чем не нуждается.
где каждая травинка выращена на трупах.
Я ни на шаг не отклоняюсь от посыпанных гравием садовых дорожек. Повсюду вокруг благородные весело и непринужденно мнут изумрудную траву раззолоченными туфлями, то и дело восклицая: «Скорее!» и «Вы только посмотрите, какое великолепие!» Луна семенит у моей ноги, тихо рыча на все и вся, хотя голубой бантик у нее на шее отрицает предполагаемую свирепость.
– Побереги энергию, – советую ей. – Вечер только начинается.
Из дверей дворца принцессы полупрозрачными струями тянется холодная, как лед, дымка. Такая же низко стелющаяся дымка видна повсюду в Нижнем районе во время Зимней Причуды – она убивает огороды, возделанные в попытке избежать голодной смерти, замораживает младенцев в колыбелях, пораженные пневмонией легкие и бездомных, которые спят на улицах.
Воздух, который я вдыхаю, шагнув на порог дворца принцессы, такой холодный, что от него перехватывает дыхание, но кровь во мне горяча как никогда.
Внутри повсюду округлые очертания ледяных наростов, как в староземных пещерах, – бугристые, матовые, ровно разрезанные, выставляющие напоказ прозрачность, высвеченную белыми, голубыми и розовыми тонами. Это ящик с игрушками, Зимняя Причуда, из которой устранили все неудобства, чтобы поиграть в
