нее. Ради забавы. Ради празднования.
Я следую по главной ледяной дорожке. Она заканчивается у двери, по обе стороны от которой высятся ледяные сталагмиты и льдисто-голубые голосвечи. Из похожего на грот бального зала за дверью слышатся звуки мандолин и синтетических арф. Под гордыми стягами цвета лаванды с вышитыми лебедями танцуют благородные в мехах и шелках, чинными парами, как животные в брачный сезон. Пол бального зала – шахматная доска из белого и золотого мрамора, я медлю на пороге. Герольд улыбается мне, держа стеклянный колокольчик наготове.
– Как прикажете доложить о вас, миледи?
– Не надо.
– Миледи, я… я обязан.
Недосказанным остается то, что он обязан, иначе благородные вышвырнут его вон.
– Синали фон Отклэр, – наконец говорю я, – из Дома Литруа.
Его беспокойство рассеивается, он звонит в колокольчик. Этот звон не останавливает празднество, но замедляет его. Благородные, толпящиеся вдоль стен бального зала, застывают, слыша, как герольд звучно объявляет:
– Синали фон Отклэр из Дома Литруа!
Сотня светящихся ультрафиолетовых венцов на сотне лбов сверкают, поворачиваясь в мою сторону. стая. Луна смотрит на них сапфировыми глазами – не мигая, безжалостно.
Пешка делает ход вперед, на золотой квадрат.
59. Гиэмс
Hiems ~mis, ж.
1. зима
На взгляд Мирей, это немного чересчур.
Возможно, причиной тому юный возраст принцессы, но столь пышное празднество не по душе Мирей: гораздо охотнее она предпочла бы вечер с хорошим спиртным у пылающего камина, в кругу друзей… конечно, если бы они у нее были. Встряхнув волосами, она плотнее кутает шею в воротник мехового плаща, словно в гриву горделивого главы прайда без прайда.
Стуча каблуками, она бродит по преображенным зимой коридорам дворца принцессы. Ища то, что и сама не знает. Знакомое лицо? Кого-нибудь, кто поговорит с ней вместо того, чтобы поклониться и двинуться своей дорогой? Ракс остановился бы, она точно знает, ведь она его невеста, как же иначе, но его нигде не видно.
Три девушки приближаются с противоположного конца коридора, раскрасневшись от вина и безудержно хихикая, но умолкают под взглядом Мирей и кротко опускают головы. А пройдя мимо, снова взрываются смехом. Она фыркает, понятия не имея, зачем блуждает здесь. Она подумывает заблудиться, просто чтобы кто-нибудь пришел и отыскал ее, и ноги уносят ее все дальше, вверх по течению хрустальной реки, вокруг плавных гребней пастельного льда, пока она не выходит к десятку дверей, из которых одна приоткрыта. Изнутри льется свет голосвечей – теплый, в отличие от голосов.
– …фон Экстон не сумел убить девчонку.
– И помощник, которого ты нанял, тоже ничего не добился.
– И что же ты мне предлагаешь? Наши возможности иссякают.
– У нас иссякают члены семьи, Григор. Пять погребальных церемоний за три месяца – это безумие.
Ресницы Мирей вздрагивают. Один голос она узнала сразу – Григор Ашади-Отклэр, ее отец, а второй принадлежит дяде Сёрену.
– Если… – отец понижает голос, переходя на шепот, – если бы герцог, как полагается, покончил со своей игрушкой и ее отродьем, сейчас эта проблема перед нами не стояла бы.
– Хочешь сказать, это мы виноваты? – срывается дядя Сёрен. – Мы заслужили эти зверские убийства тем, что пытались исправить ошибку?
– Она ошибка, у которой есть талант для езды. На стороне этой девчонки Дом Литруа, а ты знаешь, что это значит. Беллесэра понимала это лучше всех, но игнорировала, считая, что арена все расставит по местам, и вот результат.
– Но ведь это только вопрос времени, разве нет? До тех пор, пока бастардка не встретится с твоей дочерью на поле боя.
– Сёрен…
– На боевом жеребце не так сложно снять процедуры ограничений на нанесение смертельного урона, – перебивает его дядя Сёрен. – Гораздо проще, чем убеждает ЦУБ. Понадобится подкупить несколько десятков лиц, но средств для этого теперь, благодаря брачным дарам Вельрейдов, более чем достаточно. Мы поручим кому-нибудь модифицировать Призрачный Натиск перед поединком, и проблема бастардки решена.
Волосы на затылке Мирей встают дыбом. Отвращение ей внушает сама идея мошенничества на арене. Ограничивающие смертельный урон процедуры необходимы, они поглощают накапливание, возникающее в нейрожидкости двух жеребцов при столкновении. Если у одного из жеребцов эта процедура отключена, другой принимает на себя весь удар накапливания. Двух раундов со столкновениями без ограничивающей процедуры достаточно, чтобы вызвать перегрузку даже у самого закаленного и невосприимчивого наездника. Отец откажется от такого, как от подлой уловки. Ведь это он читал ей истории о рыцарях. Он привил ей стремление сражаться честно, справедливо и с достоинством, чтобы никто не усомнился в ее…
– Способ перспективный, но я не дам своей дочери пачкать руки кровью.
В голове у нее вдруг становится пусто. Лед ощущается в его словах: ни возмущения, ни осуждения, только принятие.
– Это произойдет случайно, Григор. Даже для твоей дочери.
Скажи «нет». Скажи «нет», скажи «нет», скажи «нет», скажи «нет»…
Лед трещит под ее каблуками. Вместе со звуком шагов возникает страх. Ее шаги рассыпаются эхом по коридору, пока шум праздника не слышится вновь – синтетические арфы, быстрое шарканье ног танцующих – и теплая ладонь не сжимает вдруг ей плечо.
– Вот ты где. – Отец улыбается ей. – Ты запыхалась – уже успела натанцеваться?
Ничего такого не видно в его карих глазах – ни злости, ни бесчестия. Ничего, кроме отца. Неужели он всегда был настолько скрытным? Она с трудом улыбается в ответ:
– Да уж. Я искала Ракса.
– Ха! Самое время кому-то напомнить ему, какой он везучий. – Он смеется, звучит голос из ее детства. От него пахнет ее детством – мелом, розмарином, слегка минералкой от выутюженной с отпариванием одежды, – когда он наклоняется, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ее лбу, попав в самый центр венца. Она улыбается так, что больно лицу, потом собирается с духом, протягивает руку и пожимает его пальцы. Ей не хочется, чтобы это было правдой… но она слышала своими ушами.
– Рука у тебя влажная и холодная, дорогая, – замечает он.
– Это все из-за льда.
– Конечно. Странный выбор – должно быть, обошелся недешево. – Он застегивает доверху ее меховой плащ. – Иди, повеселись. Я предупрежу маму, что ты припозднишься.
Ее лицо кажется замерзшим, движения – скованными. Походка замедлилась, изменилась. На всякий случай.
Они собираются прикончить убийцу.
И хотят использовать для этого меня.
Если отец согласится на предложение дяди Сёрена и даст ему помудрить с боевым жеребцом Мирей, у нее останется всего два выхода: победить Синали в первом же раунде или дать ей умереть.
Мирей наездница. Рыцарь. Она победит Синали фон Отклэр, но без уловок – в бою, копьем, маневрами и мастерством. Она
