на это отцу.
— Да, но это лучше, чем альтернатива, — признал Александр, глядя на озеро. — Я ненавижу этот дом, Берди. Ты видишь в нем красоту и величие, а для меня он окутан воспоминаниями, которые я хотел бы похоронить. Однако там проживали восемь поколений Тремейнов, и моя семья называет Эбботсвуд фамильным гнездом. Кроме того, у меня есть обязательства перед фермерами-арендаторами. Продав имение частному покупателю, мы получили бы гораздо больше денег. Но это значило бы предать все, во что я верю.
— А Эвелин не возражала? — спросила я с любопытством.
— Еще как возражала! — ответил он, и улыбка тронула его губы. — Но это не идет ни в какое сравнение с тем, как возражал я против ее идеи продать дом моей семьи без согласования с нами. — Он сделал паузу и пристально посмотрел на меня. Наконец-то я увидела того Александра, в которого влюбилась. — Я разорвал помолвку, Берди.
— О, — тихо отозвалась я, и сердце закувыркалось у меня в груди.
— О, да! — ответил он с нажимом.
— А как отреагировали на эту новость твои родители?
— Естественно, сначала они сильно рассердились… — проговорил он уныло, и я вспомнила, как отец Александра дал ему пощечину. — Родители были ужасно разочарованы тем, что я не посоветовался с ними, прежде чем расторгнуть помолвку. Но когда я рассказал о намерениях Эвелин, они запели совсем другую песню. Отца очень беспокоило, каким образом мое решение скажется на нашем финансовом положении. Однако в конце концов я добился, чтобы он меня выслушал, и он подписал документ о продаже поместья Национальному фонду. Проект этого соглашения ты и видела на моем столе… Отец также решил остаться в Швейцарии вместе с матерью. Жизнь там идет ему на пользу, он стал больше похож на себя прежнего… Мы пришли к выводу, что для всех будет лучше, если он отойдет от дел и передаст все мне. И самочувствие его поправляется: реже мучают головные боли, из-за чего он меньше раздражается, и напряжение из наших отношений постепенно сходит на нет.
— Я рада, что вам наконец удалось покончить с враждой. Вы продали Эбботсвуд два месяца назад, — принялась я размышлять вслух, пытаясь собрать воедино всю картину из разрозненных кусочков. — Чем ты занимаешься с тех пор? Полагаю, после передачи тебе всех дел забот стало еще больше?
— Честно? — Он криво усмехнулся. — Главным образом я думаю о тебе и свожу с ума свою семью. Роуз рассказала о твоей помолвке, и я вдруг растерялся, не понимая, что делать дальше. Я отказался жениться на Эвелин не только из-за ее обмана. Мне была невыносима мысль о браке без любви, когда мое сердце всецело принадлежало тебе.
— Ах да, моя помолвка… — Я виновато потупилась. — Жаль, что не я рассказала тебе о ней. Приношу свои извинения.
— Если это тебя утешит, то и Роуз терзается из-за этого. Получив твой подарок в день рождения, она разрыдалась… Думаю, ей почти так же одиноко без тебя, как мне. — Он печально улыбнулся и снова посмотрел на меня. — Почему ты все-таки не рассказала мне о своей помолвке? — В его голосе слышалась боль.
— О которой? — спросила я с серьезным видом, но он фыркнул, и мне стало немного легче. — Я долго сопротивлялась помолвке с Чарльзом и с легкостью забыла о нем, очутившись в сотнях миль от Хартфордшира, — начала я объяснять. — Я была убеждена, что смогу отделаться от нее, но все внезапно осложнилось. На следующий день после той вечеринки Чарльз приехал в Корнуолл вместе с моими родителями и попытался принудить меня. Да, знаю, мне следовало довериться тебе, но прошло слишком много времени, и между нами столько всего случилось… Правильные слова никак не находились. Я сделала попытку выложить все начистоту во время вечеринки, но мы поссорились.
Он сдержанно кивнул.
— Не стану лгать: когда Роуз открыла мне правду, я плохо принял эту новость… Я злился на тебя за то, что ты меня обманула. И был в отчаянии оттого, что упустил шанс признаться тебе в своих подлинных чувствах. В конце концов я взял себя в руки и решил отдаться на твою милость, питая тщеславную надежду, что твои родители предпочтут выдать тебя за виконта вместо того жениха. Но вдруг я услышал, что ты разорвала ту помолвку и теперь помолвлена с моим братом.
— Когда Чарльз заявился к Сал вместе с моими родителями… — Меня передернуло при воспоминании о том, как он схватил меня за запястье и попытался вытащить из дома. — Я думала, что погибла. Но, слава богу, Генри прибыл вовремя и помешал Чарльзу увезти меня в Хартфордшир. Он сочинил историю о нашей любви и выдал много компромата на Чарльза. Генри спас меня.
— Он рассказал мне об этом, когда я приехал в Оксфорд и потребовал объяснить, каковы его намерения, — мрачно произнес Александр.
— Нет, ты не сделал это! — воскликнула я, закрыв лицо руками.
— Сделал. Слишком долго мы с братом считали, что другому выпала лучшая доля. Все, чего желал Генри, — это одобрение отца, а все, чего желал я, — это свобода жить как хочется, которой обладал Генри и которой не имел я… Я видел, как вы сблизились этим летом, и, должен признаться, ужасно ревновал. Генри располагал свободой ухаживать за тобой, тогда как я был бессилен что-либо предпринять. Это эгоистично с моей стороны: я не мог жениться на тебе, но и не мог вынести мысли, что ты выйдешь за Генри. Наконец я решил покончить со своей ревностью и отправился в Оксфорд, чтобы дать Генри свое благословение, если это сделает вас обоих счастливыми. И тут он объяснил мне, какой я дурак. У нас состоялся очень откровенный разговор — вероятно, впервые в жизни. Мне кажется, мы с ним только начинаем узнавать друг друга по-настоящему…
— Как много он тебе рассказал? — спросила я с тревогой.
— Он рассказал мне о Лоренсе — если ты это имеешь в виду.
— Ну и? — Я внимательно смотрела на Александра, но его лицо снова стало непроницаемым.
— Он мой брат, и я люблю его. Мне безразлично, с кем он предпочитает быть… Если это не ты, — добавил он с лукавой усмешкой. Я ответила ему улыбкой. Слава богу, Генри нашел в своей семье того, кому смог довериться. — Ужасно, что я не знал, как он страдал из-за своей тайны. Я так зациклился на том, чтобы защитить его и Роуз от финансовых проблем, что не был близок с ними тогда, когда они больше всего во мне нуждались. Генри признался, что стал счастливым с тех пор, как перестал притворяться кем-то другим… И посоветовал мне сделать то же самое.
— Итак, кем же
