красоток и планов по сватовству Дуни.
Мысли боярыни вернулись к князю и дочери. По её мнению, не диво было, что Юрий Васильевич очарован Дуняшей, но так ли он хорош для неё? Не молод, нравом крут, но главное, опала, которая обрушится на всю семью со стороны Ивана Васильевича. И родня не поможет. Род Порфирия Волчары точно против князя не пойдёт,и если Иван Васильевич ему прикажет, то он и сына сво во , Семёна не пожалеет… У Милославы пробежал холодок по спине. Нет, Еремей Профыч должен всё это понимать, но шанс породниться с князем ему глаза застит!..
— Доченька, а что ты скажешь о князе Юрии?
Евдокия с удивлением посмотрела на мать, не зная, как ответить.
— Он ей нравится, — ответил за неё Ванюшка, потягиваясь и прижимая к себе устроившегося у него на груди Пушка.
— С чего ты взял? — рассердилась на него Дуня.
— А ты с него ничего не взяла за спасение.
Мать и дочь удивленно переглянулись.
— Ты бы меня с собой не сравнивал! — набросилась на брата Евдокия.
— А нашего князя ты бы ободрала как липу! — неожиданно обвинил он её.
— Да с нашего князя зимой снега не возьмёшь! — вспыхнула сестра.
— Но ты-то возами подарки с его двора возишь!
— Да как тебе в голову пришло сравнивать… Ты рыбку за обе щеки ешь… я заслужила! Это не просто так, и вообще…
— Дети! Успокойтесь! Как не стыдно вам!
Перепалка быстро сошла на нет. Ванюшка поднялся, зашептался о чем-то своём мальчишеском с Олежкой. Евдокия мстительно забрала свою шубу и подпихнула себе под бок, но брат не обратил на это внимание и тогда она демонстративно взялась расспрашивать Даринку о её планах на будущее, ожидая, когда Ванькина спина почувствует холод от стены. Но слушая Даринку, забыла о брате.
По приезду в Москву девица твердо решила выйти замуж за дядьку Никиту, и Еремей Профыч уже пообещал сделать для них пристройку. Дуня нахмурилась : к обновленному после пожара дому постоянно что-то пристраивали, а небольшой садик с цветами теснили. Это никуда не годилось. Дуне оставалось надеяться, что Фьораванти решил проблему с водопроводом, и уже летом развернется настоящая стройка под приглядом опытного инженера.
За разговорами дорога прошла незаметно, а в Москве Евдокия поняла, что к князю ей сейчас не пробиться, и она отправилась к княгине. Через Марию Борисовну передала свое послание, которое должно быть напечатано в новостном листке от имени Пушка. Заодно спросила о Катерине.
— Лекарка под моей защитой, — чуть помедлив, ответила Мария Борисовна. — Владыку Филиппа жаль. Говорят, что новым владыкой выберут Геронтия.
Дуня показалось, что она слышала это имя и только дома уже вспомнила, что познакомилась с ним во Пскове в доме посадника, когда делала барельеф.
Мария Борисовна быстро прочитала Дунин свиток, прижала его к груди, на миг её лицо стало печальным из-за мыслей о брате Михаиле, которого бояре сманивали в сговор с Казимиром. Положение брата ухудшалось, и всему виной было укрепление Москвы. Тверское княжество больше не могло оставаться самостоятельным, но бояре Михаила цеплялись за свою исключительность и почему-то верили, что Казимир будет рад помочь им в противостоянии с Москвой и им это ничего не будет стоить.
Михаил не был столь наивен, тем более он видел, как Казимир поступил с попавшим ему в руки Киевским княжеством и как ловко опутывал своими сетями Новгород, льстя на словах и душ а на деле. Мария пыталась смягчить сердце мужа по отношению к Михаилу, и брат сам искал дружбы. Но Дуняшкино предложение назвать Ивана царём окончательно развеет надежды Михаила на дружбу равных.
Княгине хотелось, чтобы брат уступил, потому что знала: что он не меньше мужа желал укрепления Руси и понимал, что у него не хватило бы жёсткости характера собрать все земли воедино, но его бояре не отступятся. Мария Борисовна с трудом переключилась мыслями с брата на сына, которому предстоит наследовать не только земли, но и замыслы отца, и посмотрев на ожидающую Евдокию, сказала:
— Ты правильно сделала, что сразу ко мне пришла. Твои мысли важны. Я всё обскажу мужу и помогу сыну напечатать в новостном листке.
Дуня поблагодарила и собралась уходить, но княгиня её задержала.
— У меня есть вести от твоего отца. Он не сумел добраться до хана Ахмата, зато его отвезли к Менгли-Гирею и тот обещал помощь в выкупе наших людей.
— Ох ты ж, — ахнула Дуня, поняв, что не своей волей мотануло отца от одного хана к другому.
— Вторая весточка пришла на днях. Менгли-Гирей не обманул, и твой отец выкупил более десяти тысяч человек. Иван Васильевич на днях послал навстречу ему войско и обоз с едой и теплой одёжей.
Княгиня вздохнула и, посмотрев на Дуню, молвила:
— Доведёт ли твой отец людей до родной земли? Сейчас самый мороз, а ежели дожидаться оттепели, то дороги развезёт. Значит, до лета необходимо будет сидеть с людьми на месте, а их кормить надо, да и хан может передумать… Опасно оставаться.
— Так потому Иван Васильевич подмогу и послал, — неуверенно возразила Евдокия.
Обе понимали, что Вячеславу надо как можно скорее уводить людей и что большая часть не дойдёт до встречи с обозом.
— Договорились, что всех до Алексина доведут, а дальше люд сам… кто куда.
Евдокия не сразу сообразила, что князь послал дружину и обоз не только ради людей. Помощь запоздает, и как бы жестоко это ни звучало, но особого смысла в ней не было. Наверняка там помимо одёжи и еды едет дипломат с подарками Крымскому хану.
Уж слишком шустро в последнее время Менгли-Гирей общается с другими царствами-государствами, ища поддержки против того же Ахмата, укрепления позиций для договора с матереющими османами, а тут такой жест доброй воли какому-то малоизвестному боярину Доронину. Не ограбил, да ещё помог! Впрочем, помощь в выкупе десятка тысяч рабов больше похожа на выравнивание цен на рынке или хан ещё что-то нужное для себя провернул.
Но то дела политические, а Дуне были важны люди. Их слишком мало, чтобы разбрасываться ими. Хоть кого-то доведут до Алексина, а дальше? Многим возвращаться некуда, а у неё дома до сих пор лежат те деньги, что она в Новгороде с татей взяла. Думала помочь кому, но своих заработанных денег пока хватало, а тут…
— Я в Алексин
