а следует представить в Риме лучшее, что создано русскими художниками, и сделать ведущим российским участником проекта в Ватикане Третьяковскую галерею. Слово взяла Ирина Лебедева и сказала, что если Третьяковка будет главной выдающей российские экспонаты стороной, то и выставку из собрания Пинакотеки Ватикана должна принимать Третьяковская галерея. Я очень признательна Ирине Владимировне за то, что она тогда, в декабре 2014 года, так точно взвесила все за и против и правильно оценила огромный потенциал этого проекта – это позволило уже при моем директорстве сделать две блестящие выставки – «Roma Aeterna. Сокровища Пинакотеки Ватикана» в 2016 году в Третьяковской галерее и «Русский путь. От Дионисия до Малевича» в крыле Карла Великого собора Святого Петра в Риме, когда в течение трех месяцев знаменитую площадь осенял огромный баннер с названием выставки и изображением «Распятия» Дионисия из Павло-Обнорского монастыря.
Тот визит в Петербург был крайне памятным для всех нас – на юбилей Михаила Борисовича прилетели директора крупнейших музеев мира, включая Нила Мак-Грегора, тогда директора Британского музея и большого друга Пиотровского. В качестве «подарка» Мак-Грегор привез в Эрмитаж знаменитую статую речного бога Илиссоса с фронтона Парфенона – одну из самых восхитительных в собрании «мраморов лорда Элгина», по поводу которых до сих пор идут ожесточенные споры и призывы к возврату всех скульптур Греции. О том, что Мак-Грегор добился разрешения на временный вывоз этой знаменитой статуи, не знали даже представители Британского совета в России – а все это происходило в разгар серьезного осложнения российско-британских отношений. Я слышала тогда, что это разрешение стало абсолютным исключением – в ситуации бурных обсуждений вопроса возврата мраморов Парфенона их вообще не вывозили за рубеж, – тем сильнее выглядел жест Мак-Грегора, подчеркнувшего этим поступком приоритет музейной солидарности и взаимного доверия над политическими аспектами взаимоотношений двух стран.
Я оказалась в античных залах Эрмитажа перед скульптурой речного бога Илиссоса в тот самый момент, когда перед ней стоял Нил Мак-Грегор, и, хотя не была с ним лично знакома, не смогла удержаться и не сказать ему, как важно то, что он сделал, рискуя многим, и как важно для нас всех находиться сегодня здесь и видеть этот великий памятник древнегреческого искусства, впервые оказавшийся в России.
* * *
Я много пишу здесь о международных проектах РОСИЗО, но это было только одно из направлений того прорыва, который удалось осуществить за полтора года, в течение которых я возглавляла эту организацию, правда, направление самое заметное и привлекшее внимание и Министерства культуры, и прессы. Очень важными для нас оставались выставки в регионах, сделанные в основном на базе собственного собрания РОСИЗО, которое обрело в 2010 году статус музейного, а значит, неотчуждаемого. В 2014 году появилась возможность получить государственное финансирование на пополнение коллекции, и нам удалось приобрести несколько очень важных работ, включая произведения таких художников, как Виктор Попков, Андрей Васнецов и Борис Турецкий. Каждый раз, когда я потом встречала на выставках, проводимых РОСИЗО, эти полотна или скульптуры, я искренне радовалась тому, что их удалось тогда купить, причем по сравнительно невысоким ценам. Я поддерживала интересные идеи коллег из выставочного отдела, побуждая их придумывать новые концепции, приглашать к участию живущих художников, а не просто катать по провинции уже давно отработанные составы. С открытием собственного, пусть небольшого выставочного пространства в Люблине, которое мы оснастили профессиональным музейным светом, появилась возможность экспериментировать на месте, а потом показывать сделанные для Москвы проекты в регионах. Мы придумали несколько весьма интересных выставок, сочетая авторские работы с теми, что находились в собрании РОСИЗО: Мария Терехова, например, предложила сделать выставку, посвященную тому, как художники сегодня интерпретируют страницы Священного Писания, и ей удалось сделать очень интересный проект, на открытие которого в удаленное от центра Люблино приехали ведущие московские журналисты, такие, как Ольга Кабанова или Сергей Хачатуров. Впервые статьи о выставках РОСИЗО стали появляться на страницах центральных газет – мы с пресс-службой очень старались не обмануть ожидания журналистов, а не просто пользовались связями, наработанными в период работы в других организациях. Совместно с заведующим кафедрой искусствоведения МГУ Иваном Тучковым мы сделали проект, который дал возможность студентам последнего курса попробовать себя в курировании выставок, которые они могли делать на базе собрания РОСИЗО. Правда, этот камерный проект, над которым мы все с большим энтузиазмом работали, выявил нечто, что стало для меня неприятным открытием.
Иван Тучков выбрал пятерых лучших студентов последнего курса, и мы разрешили им поработать с картотеками собрания и в хранении на Профсоюзной, чтобы они смогли определить тему выставки и ее состав. Студенты должны были сделать экспозицию, написать экспликацию и пресс-релиз. Получив эти тексты, я была крайне удивлена их беспомощностью и, более того, безграмотностью. Там почти не было знаков препинания, иногда отсутствовало согласование времен, а в отдельных случаях – либо подлежащее, либо сказуемое. В ужасе – я не преувеличиваю – я позвонила Тучкову и спросила, что это такое и как это может быть, и он ответил мне, что да, такова сегодняшняя ситуация с написанием текстов, да и со многими другими вещами. В результате одна из сотрудниц отдела выставок, которая больше занималась проектами с современным искусством, переписала все тексты и помогла подкорректировать экспозицию, а я поняла, что то, что мы пытались сделать с Ваней Тучковым, крайне важно, – необходима практика и тренировка – чувствовалось, что большинство из сегодняшних студентов уже не видят себя в академической карьере и не получают практических навыков галерейной или музейной работы. Потом, когда я стала директором Третьяковки, мы с Иваном, который к тому времени вступил в должность декана истфака МГУ, инициировали магистратуру с практическими занятиями в галерее, и многие из сотрудников, представлявших важнейшие музейные профессии, в том числе и те, которые возникли в последние годы, – специалисты по пиару, фандрайзингу и т. д., читали и, надеюсь, продолжают читать лекции в рамках этой программы.
* * *
Главные российские выставочные проекты мы делали в Москве, и самой памятной и значимой стала выставка «Взгляни в глаза войны», которую РОСИЗО организовало в Новом Манеже в Георгиевском переулке совместно с Государственным архивом Российской Федерации. Разговор об этом проекте начался сразу же после моего прихода в РОСИЗО – все готовились широко отметить 100-летие начала Первой мировой войны. Министерство культуры поручило нам сделать основную выставку на эту тему, и я несколько раз встречалась с заместителем министра культуры Иваном Демидовым, которому было поручено курировать проекты, связанные с этой датой, и с сотрудниками Военно-исторического общества.
Нам предлагалось два возможных подхода. Первый – сделать выставку-зрелище, отчасти популистского и доходчивого свойства, но здесь мне сразу же виделись и очевидные издержки – слишком серьезная и важная тема, о которой не так уж много писали и
