так. Попробуй снова!
Хихикает, когда у меня уже есть очко, – она настолько уверена в себе?
Мы проходим поворот на взлете, и я вижу, что руки принцессы все еще расслаблены на копье, не готовы к столкновению. Любой другой наездник мерил бы меня взглядом, менял и уточнял стойку и положение копья, готовясь к завершению взлета, но не она. Для нее это не поединок, а что-то вроде игры – как с братом, как с сестрой.
Разрушительница Небес вытаскивает из моей памяти голос густой, как темный сироп: «нет бреши, значит, тебе придется создать их самой». Меня раздражает, насколько прав этот голос, как он похож на настоящий – и как легко приводит в порядок мои мысли.
бесполезно.
«полезно, – дерзко возражает мне Разрушительница Небес. – он был полезный».
Мы выжали из него всю пользу, и теперь с ним покончено навсегда. сосредоточься. На этот раз принцесса приближается быстрее, маневр Пуассона не сработает. Мне требуется что-то с движением по вертикали – что-то другое. Евклид. Прием Евклида, если скрывать его до последнего. Я быстрее, но подгонять ее нельзя, пока непонятно, что она задумала.
Снижение начинается с рывка. Кажется, будто кожу сдирает с черепа, а принцесса вдруг визжит:
– Нет, нет, нет! Я же тебе говорила, Синали! Хватит уже разрешенной скучищи!
Связь отключается. Генграв тянет нас друг к другу, как мотыльков к пламени, горячо и быстро, слюна и дыхание проваливаются мне в глотку. Лавандовый робот увеличивается в размерах, приближается, его реактивные двигатели запускаются разом, ярко сияет плазма пастельных оттенков, и я вдруг теряю из виду его копье. Вожу взглядом – вверх, вниз, по сторонам… вон оно! Серебристая полоска плывет далеко под ногами принцессы. Она выронила его. Выронила свое оружие – и тут я понимаю: она принцесса, ее оружие – вся Станция. Ее оружие – сама ее кровь.
Крик бьет мне по ушам, а свет не просто озаряет кабину – он сияет. Как в замедленной съемке, я смотрю на белый свет, который столько раз видела при столкновениях: он собирается в шлеме Девичьей Молитвы, там, где полагается быть рту, сгущается, превращаясь в шар трепещущего сияния.
А потом он взрывается.
Повсюду белым-бело. Я ничего не вижу, тыча копьем вслепую, что-то вроде раскаленного докрасна ножа наносит скользящий удар мне поперек груди, оставляя черноту и дым. Моргаю, моргаю изо всех сил и, когда в глазах проясняется, вижу, что стена кабины впереди меня светится оранжево-красным. Перегрета. Взлет относит нас одну от другой, снова слышатся голоса комментаторов:
– …похоже, ее высочество применяет нестандартные методы, Беро! Она чем-то нанесла удар Синали, но не уверен, что копьем!
– Чтоб мне провалиться и голой землекрысой стать, никогда раньше ничего подобного не видел, Гресс! Неужели ее высочество каким-то образом управляла светом, возникшим при столкновении, чтобы нанести ущерб Разрушителю Небес? Но разве такое возможно? И что еще важнее, это очко или нет?
Вспыхивает голоэкран Лейды, ее лавандовый шлем поблескивает, она хихикает.
– Круто, правда, Синали? Джи еще не знает, что я сообразила, как это делается. Так весело!
Жжение в груди не унимается, дышать трудно.
– А что ты сделала?
Она пожимает плечами:
– Без понятия. Подумала, что так будет правильно.
Начинается снижение, на табло с результатами все по-прежнему. «Красный – 1. Синий – 0». Очко Лейде не засчитали, но ее это, похоже, не заботит. Она не призывает копье обратно в руку, и оно так и плывет по краю арены. Принцесса здесь не для того, чтобы победить. Она здесь, чтобы поиграть.
– Ну, начинаем! – щебечет принцесса перед тем, как снижение отключает нам связь. Вскидываю копье – если она опять ударит светом, я не смогу разглядеть, куда бить. И если снова попадет в грудь, где металл уже размягчился, он может и не выдержать. И меня опять выпотрошат.
«запомни», – говорит Разрушительница Небес. Я не отвечаю, слишком занятая тем, чтобы крепко и ровно держать копье, щуриться и ждать новой вспышки. Девичья Молитва приближается, я сжимаюсь, готовясь к новому столкновению, и жду вскрика, чтобы сделать рывок. Если я не опоздаю с ним, то задену ее, точно…
Белый свет сгущается в ее шлеме быстрее, чем прежде, а потом вырывается наружу. Он обрушивается на мое копье во время рывка, расплавляя металл до состояния жидкого серебра, быстро остывающего в космосе. И в этот миг я понимаю.
«вот так мы и сражаемся», – звенит Разрушительница Небес.
Мы. Воспоминания при перезапуске. Падение, вращение в пространстве и белый свет, будто от боевых жеребцов отстреливаются лазерами. Враг уничтожил Землю лазерным огнем. Лазерами – вот как они сражаются, а когда находятся внутри боевых жеребцов, на ристалище… они воспринимают это как сражение, вот и создают свет.
– Теперь я слышу! – оживает связь с Лейдой. – Слышу, как ты разговариваешь со своим жеребцом! Так мило!
Трескотня комментаторов, рев зрителей и ликование Лейды отступают, мои мысли затягивает движение по спирали: если я ее не вижу, значит, не могу нанести удар. Ни я, ни она не получат очко, дополнительное время будут назначать снова, снова и снова. Это как в поединке с Сэвритом, только гораздо медленнее и мучительнее. Лейда так и будет создавать лазерные вспышки, размягчая металл Разрушительницы Небес раз за разом, пока мы не распадемся. Беда не в том, что меня выпотрошат, а в том, что возвращаться будет некуда, если Разрушительница Небес станет оплавленной глыбой металла.
Я не могу позволить этому поединку затянуться. Но как завершить его? Нельзя подобраться к ней достаточно близко и надеяться нанести удар – на расстоянии, подходящем для ближнего боя, она создает слепящий свет. У меня в памяти мелькает черно-желтый тигр Гельманна, я заглядываю еще глубже и вижу, как Ракс уничтожил манекен. Вижу каждый их жест, то, как оба двигались. Получится не так изящно и мощно, но…
– Они не игрушки, Лейда, – говорю я. Ее изображение на голоэкране замирает. – Они живые. Все до единого. Каждый крошечный вихрь, который ты видишь в седле, – живое существо. Тебе не следует играть с ними только потому, что это тебя радует.
По ее голосу понимаю, что она хмурится:
– Не тебе мной командовать. Ты мне не отец.
Рассмеявшись, я не могу остановиться. Просто не могу. Мой смех наполняет седло, исступленно звенит, а взлет плавно сменяется снижением. Лейда совсем как я в разговорах с Дравиком. Словно это не принцесса, а я говорю с отцом, которого у меня никогда не было. Я смеюсь, пока не подступают горячие и мокрые слезы, и вихри в седле не поднимаются,
