ради нее? – удивленно спросил Кордеро; он оказался не таким тугодумом, как я считала.
Чтобы Култи пропустил матч…
Не колеблясь и по-прежнему не сводя с меня взгляда, пумперникель ответил генеральному директору «Пайпере»:
– Да. Вас все устраивает?
Кордеро обдумал его слова.
– Да, если второе условие не будет совсем уж абсурдным.
Я не могла оторвать глаз от Култи. Все естество занимал он, его слова, его взгляд, – и то чувство, что поднималось в груди, сдавливая горло.
– Хорошо. Еще я хочу, чтобы вы взглянули на контракт Сэл. Я ее выкупаю, и мне нужно понять, на какую сумму выписывать чек, – сообщил братвурст. Не успела я возразить, как он обернулся, ясно давая понять, что разговаривает со мной, а не с генеральным директором: – Не спорь. Ты на моем месте поступила бы так же.
– Но это же не значит, что…
– Ради тебя я готов на все.
Вот черт.
Здравый смысл весь испарился, а мои воображаемые яичники были тут же принесены в жертву. Сердце выстукивало доселе неизвестный ритм. Мне двадцать семь, а у меня сейчас будет сердечный приступ. Охренеть.
Култи отказался от участия в последних двух играх и хотел выкупить мой контракт.
«Он не понимает, что говорит. Он не понимает, что делает», – повторила я мысленно, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
– Мы договорились, Кордеро?
Мы не смотрели на этого хорька, а потому оба пропустили недовольный смешок и недоверчивое выражение, написанное у него на лице. Уж насколько все зависело от старого идиота, настолько незначительным он вдруг показался. Сейчас существовали только мы, я и Култи, а Кордеро был просто фоновым шумом на нашем пути.
– Вы хотите ее выкупить? – В смехе Кордеро послышались резкие нотки. – Вперед и с песней.
Не будь я в таком шоке от потаенного смысла слов Култи – обиделась бы, как легко этот мудак меня продал.
– Не встречаются они, как же, – презрительно пробормотал Кордеро себе под нос.
Уже потом, оглядываясь назад, я поняла, что могла бы возразить ему и все оспорить. Могла бы сказать, что между нами ничего нет. Наши отношения были исключительно платоническими, по крайней мере, до этого момента. За время, что мы общались, Култи успел побыть мне отцом, братом, другом – но какой смысл переубеждать того, кто уже вбил себе в голову что-то другое?
Самое главное, что в тот момент мне было совершенно плевать, что думает про меня злобный гондон.
Потому что перед тем, как предложить выкупить мой контракт, Култи ясно дал понять одну вещь.
Самую изумительную, невероятную и сюрреалистичную вещь на свете.
Он лю…
Я не могла произнести эти слова. Не могла даже представить, что он чувствует ко мне нечто подобное.
Охренеть.
Разумеется, он не в своем уме и что-то напутал. Да, он свихнулся. В этом все дело.
Оставшееся время я просто смотрела на него, краем уха слушая разговор между старыми пердунами. Господи, что он творил? Чем он думал?
– Юрист свяжется с вами позже, мисс Касильяс, – вырвал меня из мыслей голос Кордеро.
Я попыталась вспомнить, о чем шла речь до того, как я отключилась. Кажется, о том, что мне должны будут позвонить из юридического отдела и пригласить на подписание контракта, освобождающего от «Пайпере».
У меня даже не было команды, которая ждала бы с распростертыми объятиями.
Ладно. Я что-нибудь придумаю. Все будет в порядке.
– Буду ждать звонка, – рассеянно ответила я, поднимаясь на ноги вслед за немцем.
– Очень рад, что вы решили остаться с нами еще на год! – крикнул Кордеро перед тем, как мы вышли из кабинета.
Култи ничего не ответил. В мыслях завыла тревожная сирена, но я отмахнулась от нее – сейчас не лучший момент спрашивать, чем он думал, когда соглашался на продление контракта. Путь к выходу прошел в молчании. Он не трогал меня. Не говорил, насколько я для него важна. Даже не говорил напрямую, что я ему нравлюсь.
Но поступки говорили сами за себя, правда?
Мы добрались до машины, сели, и тут я не выдержала.
Осторожно повернувшись, я собралась с мыслями под пристальным взглядом Култи. А когда была готова, мысленно подбодрила себя и подняла на него глаза.
– Слушай, ты мой лучший друг, и я очень рада, что ты у меня есть, но ты же не… – Я не могла произнести это вслух. Просто не могла.
– «Я же не» что? – прохладно произнес он, не сводя с меня ясных глаз.
– Сам знаешь.
Он моргнул.
– Не знаю. Скажи.
Ага, еще чего. Я не могла даже поставить это слово в одно предложение с его именем.
– Я знаю, что ты обо мне беспокоишься, но не обязательно так подставляться. Я смогу придумать что-нибудь еще. Это уже слишком.
Немец скрестил руки на груди и сурово посмотрел на меня.
– Не слишком, когда речь о тебе.
Ну вот, опять. Господи боже.
– Рей, ну пожалуйста. Не говори так.
– Почему?
– Люди неправильно поймут.
Он сощурил блестящие глаза.
– Это как же?
– Ты сам понимаешь.
– Нет.
– Да.
Господи, если мы продолжим дружить, у меня все волосы раньше времени повыпадают.
– Пусть думают, мне плевать. Все равно это правда.
Твою мать.
– Рей, хватит. Правда, не надо.
– Нет. – В его взгляде читалась решимость. – В моей жизни не было никого честнее и лучше тебя. Я не собираюсь скрывать это.
Боже. В животе разлилась паника.
– Мы друзья, – сказала я робко, почти что испуганно.
На его лбу не было ни единой морщины. Собранный и спокойный как никогда, Култи смотрел на меня без гнева и раздражения. Его мрачный серьезный взгляд ужасал.
– Нет. Ты значишь для меня гораздо больше, и ты это знаешь.
Я открыла рот и закрыла его. Сидеть с ним в крохотном салоне машины стало невыносимо. Мне нужно на воздух. Срочно. В туже секунду. Подышать, мне нужно подышать.
Так я и сделала. Выбралась из машины, захлопнула за собой дверь, а потом опустилась на корточки и обхватила голову руками. Казалось, из меня сейчас вылезет завтрак; осталось только понять, с какой стороны. Сердце скакало словно безумное, и я просто сидела и изо всех сил пыталась не умереть от внезапного сердечного приступа в возрасте двадцати семи лет.
Ситуация похожа на лучший сон и худший кошмар, завернутые в одну красивую упаковку.
Я сгорбилась еще сильнее и прижала ладони к глазам.
Дверь машины открылась и вновь захлопнулась, предупреждая, что временный покой подходит к концу. Мгновение спустя я почувствовала, как на корточки передо мной опускается тот самый мужчина, из-за которого я
