сейчас сходила с ума. Его колени коснулись моих, а ладони легли на плечи и слегка сжали.
– Почему ты именно сейчас решил рассказать? – прохрипела я.
Его ладони скользнули по рукам и остановились у локтей.
– Потому что не хотел портить тебе карьеру, – ответил он.
Портить мне карьеру?
А. А! Я ведь сама говорила: какая разница, кто что думает, пока мы ни в чем не виноваты? Я могла умереть спокойно, зная, что не спала с тренером. О господи.
– Я хотел дождаться окончания сезона. Не хотел торопить тебя. Несколько месяцев – ничто по сравнению с остальной моей жизнью, шнекке. – Култи кивнул и чуть приподнял брови, когда увидел на моем лице осенившее меня понимание. – Ты не представляешь, что со мной было, когда ты заработала сотрясение.
Он слегка склонил голову, резко мрачнея.
– Я думал, ты свернула шею. Мне еще никогда не было так страшно. Франц потом позвонил и спросил, как себя чувствует моя шнекке. Моя шнекке. Моя улиточка. Ты знаешь, что это значит? В моей стране это выражение привязанности. Моя любовь. Моя улиточка. Я не хочу терять время. Мне нечего скрывать, и тебе тоже.
Я запрокинула голову, обнажив горло, и в отчаянии выдохнула.
– Пожалуйста, не говори так.
– Это правда.
– Нет. Мы друзья. Ты сам назвал меня лучшим другом, забыл? Даже если ты меня любишь, это не то… – Я не могла произнести это вслух. Замолчав, посмотрела на него с усталостью и досадой.
– Именно то. Когда любишь человека, защищаешь его любой ценой, согласись? – Он наклонился ко мне, заглядывая в глаза.
Я просто уставилась на него, задыхаясь.
Он кивнул, сжимая мои руки в широких ладонях.
– Тут ты должна обрадоваться.
У меня задрожали губы, когда он потер большим пальцем чувствительную ложбинку у сгиба локтя.
– Ты бредишь.
– Нет. – Култи склонил ко мне голову, глядя прямо в глаза, как тогда, на поле, когда я очнулась от сотрясения. – Пойми: я буду ждать тебя, сколько потребуется, но надеюсь, что ты ответишь мне до конца сезона.
Паника вцепилась в горло. Это слишком. Я не выдерживала.
– Мне надо подумать. Я не знаю…
– Ты знаешь, Сэл. Мы ведь поэтому постоянно ссоримся и миримся. И всегда будем ссориться и мириться. Ты ведь сама говорила, что ругаются с теми, кого любят сильнее всего. А мы постоянно ругаемся, вот видишь.
Он убрал широкие ладони с моих бедер, и не успела я ничего осознать, как они легли мне на щеки. Недолго думая, он чуть наклонил мою голову, и мы оказались лицом к лицу. Его дыхание коснулось губ, а завораживающие глаза оказались как никогда близко.
Потом он поцеловал меня. Совершенно неожиданно, ни с того ни с сего, застав врасплох, как сердечный приступ.
Мечты тринадцатилетней Сэл и мечты двадцатисемилетней слились воедино.
Райнер Култи, мой немец, мой брецель, прижался ко мне губами. Губами, которые я минимум полсотни раз целовала на плакатах, некогда украшавших стены. Теплым, закрытым ртом он коснулся губ один раз, второй, третий, четвертый. Поцеловал сначала в один уголок губ, затем в другой.
Господи боже мой, как же мне нравились эти поцелуи.
Я приоткрыла рот, целуя его в ответ, – уже не так целомудренно, как раньше. Я оставила на его губах пятый, шестой, седьмой, восьмой поцелуй, а он все не отстранялся. Позволял целовать в ответ. Девятый, десятый, одиннадцатый раз, прямо под губами, у подбородка, который успел обрасти так, будто его сегодня не брили.
Хрипло дыша, Култи отстранился, закрыв глаза и плотно сжав губы.
Сердце колотилось, стучало, рвалось наружу. Не задумываясь, я положила руку ему на грудь, прислушиваясь к яростной пульсации под слоем плоти и крови, на которую мое сердце отвечало своей. Восторженной, стремительной и летящей к победе.
Как же я его любила.
Конечно, я была той еще дурой, и моя любовь к нему мало что значила, да и я все еще сомневалась, не обдолбался ли Култи, но…
Ну что ж. Жизнь – это риск. Нужно брать от нее то, что хочешь, чтобы в старости ни о чем не жалеть. В ней бывали победы, бывали и поражения, как ни больно это признавать.
Погладив большими пальцами ложбинку между челюстью и ушами, он мягко поцеловал меня в щеку, и по коже пробежали мурашки.
– Еще две игры.
Еще две игры.
Я резко отпрянула. Что я творила? Твою мать, что мы устроили на парковке прямо перед зданием «Пайпере»?
К счастью, в этот момент он как раз отступил. Его губы порозовели, взгляд затуманился, а ноздри раздулись, когда он пристально посмотрел на меня.
– Ну что, пойдем? День ото дня все тяжелее и тяжелее.
Я кивнула, пытаясь отойти от потрясения. «Держи себя в руках».
Мы сели в машину, и я, потерев лицо, завела двигатель.
Собраться. Мне нужно собраться.
Глава 25
– А где тренер Култи? – спросила одна из девушек в раздевалке перед полуфиналом.
– Понятия не имею, – ответила другая.
Я продолжила растягиваться, не подняв головы. Помимо Гарднера я была единственной, кто знал, что Култи сейчас сидит на трибунах инкогнито. Он принял весьма мудрое решение отказаться от шапки, в которой постоянно ходил, и вместо нее надел белую кепку, которую я сто лет назад позаимствовала из папиного грузовика.
Я была уверена, что в простой футболке, джинсах и кроссовках его никто не узнает. Когда мы ехали на стадион, его совершенно не волновала перспектива сидеть в одиночестве в окружении людей, которые наверняка устроили бы настоящее безумие, если бы поняли, кто он.
Култи настоял, чтобы на стадион нас отвез его личный водитель – билет ему должны были принести прямо к главным воротам. Когда я уже собиралась направиться ко входу для игроков, он спросил:
– Твои родители приедут?
Как будто папа пропустил бы полуфинал. Ха.
Когда я добралась до раздевалок, Гарднер окинул собравшихся взглядом.
– Так, дамы, у нас небольшая смена состава. Сэл, на поле. Сэнди, посидишь на скамейке, – крикнул он.
Та недовольно застонала, зато я сохранила каменное выражение лица – умение, которое я переняла у Култи, главного мастера. Но на самом деле я ничуть не остыла.
Эти мудаки хотели выкинуть меня из команды по «политическим причинам». Понимаю, с точки зрения Сэнди это отстой, потому что она не сможет играть, но меня это каким боком должно касаться? За исключением пары замен, сломанных ребер и вот теперь сотрясения, я отыграла все матчи от начала и до конца. Я заслужила свое место. Да и вообще, Сэнди могла сменить в
