как появилась эта пара, нарушив праздник.
Аарон поднял бокал за молодоженов: «Евреи, сегодня у нас праздник!»
И снова раздался звон бокалов, и заиграл оркестр.
Лишь позже, ближе к вечеру, когда гости уже разошлись и только несколько родственников остались помогать убирать двор, выяснилось, что пара, появившаяся без предупреждения, сбежала из Берлина из-за тревожной атмосферы, созданной Гитлером, который обещал немцам очистить их страну от евреев.
– Этот человек очень опасен, – сказал юноша. – Он даже не пытается скрыть свою ненависть к нам. Он уже принял новые законы, и каждый день мы просыпаемся с новым указом.
– И куда вы?
– На восток. Здесь оставаться не стоит. Слушай, пойдем с нами.
– Берлин далеко, – говорили им все. – А этот Гитлер уже стал притчей во языцех.
– Я отказываюсь беспокоиться, – сказал Аарон Орлицкий, а его жена заявила, что доверяет своему мужу – и он всегда это знал.
Это был 1937 год.
Здесь, на востоке, они резали трехслойный торт, а в то время где-то на западе небо уже темнело. Маленький человек с глазами Сатаны кричал на площадях, угрожая миру и обвиняя людей Тайбы и Якова Менделя. Но там, в Восточной Польше, все еще не верили и не хотели знать ничего плохого.
В маленькой польской деревне Шурка и Авраам праздновали свою любовь, обнимаясь и мечтая о счастливом будущем. Вместе они мечтали о детях, которые у них родятся, и о внуках, которые появятся после.
– Какое счастье, – сказала Шурка, положив свою руку на руку мужа. – Представь, если бы мы уехали в Эрец-Исраэль… Как бы мы с тобой встретились?
– Так распорядилась судьба, Шурка, – засмеялся Авраам. – И кроме того, мы просто не могли не встретиться. Ведь мы созданы друг для друга.
А судьба?
Судьба складывается по-своему, дорогой читатель. Если бы семья эмигрировала в Израиль, вся наша история закончилась бы по-другому.
4
Авраам Орлицкий гордился тем, что у него было. Он привез свою молодую жену в прекрасный просторный деревянный дом, который снял для них в центре небольшой деревни Глебокие, недалеко от деревни, где раньше жила Шурка. Друзья называли ее Сарой Авраама.
На деньги, подаренные на свадьбу, молодые купили новую мебель и уютно обставили ею комнаты своего дома.
У них был буфет из орехового дерева, широкий обеденный стол, покрытый скатертью с голубыми лилиями, вышитой Тайбой, большая кровать и красный ковер от родителей Авраама. В цветнике перед домом разгуливали утки, кролики и куры и даже один петух с замысловатым гребнем. Авраам назвал его Ахашверош.
– Почему из всех имен ты выбрал именно Ахашверош, имя персидского царя? – засмеялась Шурка, а Авраам погладил петуха.
– Потому что он через день меняет подружек, и, кроме того, полюбуйся на его великолепную корону.
Прямо возле дома стоял высокий столб, увенчанный гнездом аиста, за которым Шурка следила, регулярно принося свежую воду и крошки. В их просторном доме всегда царил мир. Авраам был занят своим делом, разъезжая из деревни в деревню, покупал и продавал предметы религиозного культа, подсвечники и драгоценности, в то время как его молодая жена вышивала покрывала, шила занавески, готовила лапшу и пельмени и наполняла банки вареньем, которое она научилась варить у Тайбы. Авраам покрасил забор в белый цвет и на большой деревянной доске написал: «Здесь живут влюбленные Авраам и Сара».
– Зачем такая большая вывеска? – спросила Шурка.
Авраам нежно провел рукой по вывеске и сказал:
– Я надеюсь, что скоро мы заполним его новыми именами.
Шурка положила голову ему на грудь и улыбнулась.
Как-то утром стук колес нарушил их привычный ход вещей. В деревню въехала большая повозка. Она остановилась возле их дома, и из нее вышли радостные Тайба и Яков Мендель. Шурка выбежала поздороваться с родителями, которые указали на повозку. Внутри стояла ее старая швейная машинка «Зингер». Шурка нежно гладила ее блестящее дерево и крутила колесо.
– Я так скучала по ней, – прошептала она.
– Мы вот подумали… что, возможно, тебе это скоро пригодится, ты же понимаешь, о чем я? – Тайба улыбнулась, а Шурка покраснела.
А Яков Мендель сказал:
– Тише, женщина, разве ты не видишь, что ребенок смущен?
5
Дела Авраама шли в гору. Каждое утро он выезжал из деревни на работу на своей повозке, полной товаров. Когда он возвращался, продав весь свой товар, конь шел легко, и Авраам благодарил Бога за удачный день.
– Это не просто удача, – покраснела Шурка, – люди в деревне говорят, что все хотят покупать только у тебя. Твой товар самый лучший, и ты честный человек, который никогда никого не обманывал.
– Я рад это слышать. Говорят, что доброе имя лучше хорошего масла.
– А ты торговец с добрым именем – даже гоим говорят это о тебе.
– Самое главное, что я чувствую, чего хотят клиенты. Вот, посмотри, что я привез тебе из города.
Авраам часто дарил Шурке новый шарф или кружевную ткань для скатерти.
А Шурка продолжала украшать свое семейное гнездышко. Она повесила кружевные занавески, которые сама вышила, сшила наволочки и связала шерстяные носки мужу.
Когда наступила весна, деревья зазеленели, а аисты вернулись в свои гнезда на верхушках Глебокивых столбов, Шурке уже было что рассказать мужу. В тот же вечер она накрыла стол праздничной скатертью и цветами, которые собрала прямо в их маленьком садике.
– По какому случаю? – спросил Авраам, и Шурка покраснела. – Ты вся красная, – сказал он. – Что-то серьезное? Может, поговорим, когда я закончу работу?
– Нет, подожди, – перебила она его. – Я хочу поговорить с тобой.
– Что ты хочешь сказать, моя дорогая? – спросил он, и сердце его, предчувствуя то, что сейчас произойдет, бешено забилось.
– Ты же знаешь, что аисты делают весной… – Шурка уставилась в пол.
– Аисты? Причем тут аисты? Я не понимаю, – сказал Авраам, который хорошо знал свою жену и понимал, что Шурка на самом деле говорит не об аистах. – Так что делают аисты, моя возлюбленная Сара?
– Они размышляют, а потом…
– А потом? – перебил жену Авраам.
– Они увеличивают семью, – закончила фразу Шурка и отвернулась к окну. Ей отчего-то было неловко смотреть мужу в глаза.
– Подожди, – Авраам притянул к себе на колени молодую жену, – что ты хочешь сказать?
– Что и в нашем гнезде скоро тоже кто-то появится.
– Моя прекрасная королева… моя Шурка! – Он что-то взволнованно бормотал и нежно, словно она была
