рассказали ему о принципе работы пресса и его устройстве. После еще нескольких проницательных рекомендаций Холмса инженер Хэдерли сходил за учебником физики и, открыв его в соответствующем месте, принялся рассказывать моему другу о гидравлике и механике, перелистывая затем уже страницы с каждой новой репликой Холмса почему-то назад, а не наоборот, пока не добрался до введения. Наконец, когда с формальностями было покончено, приступили к собственно испытаниям. Определились, что для начала следует проверить возможность перемещения пресса в холостом режиме, без его воздействия на сырье, для чего поршень должен будет выбрать весь ход между верхним и нижним упорами на рабочем и обратном движениях. Полковник запустил свой колоссальный агрегат, дернув специальную ручку, и потолок комнаты, являющийся, как мне объяснили, рабочей поверхностью поршня, двинулся вниз, навстречу железному полу. Мы тесной группой стояли рядом и наблюдали за его перемещением через открытую дверь пресс-комнаты. Поскольку было темно, мне доверили держать лампу и освещать происходящее, чтобы его можно было с полным основанием считать происходящим на наших глазах. Из-за пришедших в движение деталей поднялся неимоверный лязг и грохот, в котором полковник призывал нас расслышать характерные признаки неустраненных неисправностей. Но мы в этом адском шуме не слышали даже самого полковника, из-за чего ему пришлось несколько раз, всё громче и громче, повторить свою мысль, тогда как Хэдерли, придя в волнение, взялся кричать Холмсу в ухо, что пресс «прямо-таки шепчет». Что именно он нашептывает, мне выяснить не удалось, так как Хэдерли или не расслышал меня, или был слишком сосредоточен на реакции Холмса. Дабы склонить председателя комиссии каждый на свою сторону, оба подступились к нему, чем еще более уплотнили нашу группу. Мне тоже хотелось, чтобы меня взялись убеждать, поэтому я также приблизился и, несколько не рассчитав, немного толкнул Хэдерли. Он оступился, потерял равновесие и закатился прямо под поршень в тот момент, когда высота пространства между ним и полом сократилась примерно до половины ярда. По счастью, он успел оттуда выкатиться обратно. Практически целиком. В момент, когда потолок сомкнулся с полом, в зоне действия механизма оставалась его кисть. Хэдерли почти сумел ее выдернуть, и всё же машина прищемила ему большой палец. Да так, что отхватила его. Полковник в ужасе остановил пресс в нижнем положении, и мы бросились помогать раненому. От боли Хэдерли на несколько секунд потерял сознание, и мы перенесли его наверх, к свету, где, не теряя драгоценного времени, обработали страшную рану и перевязали руку.
Но на этом досадные случайности не закончились. Помимо несчастного случая, приведшего к увечью, испытания завершились событием, в результате которого поскупившийся оплатить трудовые затраты исполнителя заказчик понес куда более серьезный ущерб. К нему следует отнести как пришедший в полную негодность пресс, так и сгоревший дотла великолепный трехэтажный особняк полковника, в котором была размещена удивительная машина. В панике никто не обратил внимания, что лампа, выроненная мною от растерянности, когда я увидел, где оказался нерадивый инженер, тоже закатилась под пресс, и тот ее раздавил. Пока все мы были заняты оказанием первой помощи пострадавшему, внизу быстро занялось пламя. Стены комнаты оказались деревянными и вдобавок пропитанными каким-то горючим веществом. Пожар быстро перекинулся на соседние помещения, и мы с Холмсом, коротко посовещавшись, пришли к единому мнению, что нам лучше побыстрее покинуть место действия, тем более что уже было ясно, что продолжение испытаний придется как минимум отложить на неопределенное время. Из добрых побуждений мы решили поступиться соображениями личного удобства и не стали отвлекать в критический момент полковника, занятого эвакуацией имущества из огня, просьбой предоставить нам фаэтон, а скромно и с достоинством дошли пешком до железнодорожной станции. Позже мы узнали, что инженеру Хэдерли удалось спастись. Он пришел в сознание и успел выпрыгнуть в окно, так как путь вниз по лестнице к тому времени уже был отрезан дымом. Чем закончились их разногласия и сумела ли примирить их общая, хоть и по-разному отразившаяся на каждом беда, нам неизвестно. К сожалению, пригласившие нас спорщики не внесли никакого аванса, поэтому дорожные расходы легли бременем на наши плечи.
Впрочем, читатель и без меня прекрасно знаком с подробностями этого случая по рассказу «Палец инженера». Конечно, многое автор добавил от себя. Спор о качестве ремонта, видимо, Дойл счел слишком скучным, и его место заняла захватывающая история о фальшивомонетчике-иностранце, но главное – так сказать, суть истории, про палец и пожар – он ухватил в точности.
Особенно занимательной вышла совсем недавняя история, случившаяся в поместье Джефро Рукасла «Медные буки» и озаглавленная Дойлом соответствующе. Занимательной настолько, что мне хочется подробнее остановиться на ней.
Едва только прехорошенькая Вайолет Хантер покинула нас, рассказав про подозрительнейшие обстоятельства своего устройства гувернанткой в дом Рукасла, как Холмс своим острым взором уже видел отчетливо все тайны этого семейства. В отличие от версии, изложенной Дойлом, мисс Хантер явилась к нам не перед устройством в «Медные буки», а проработав там уже неделю и заметив ряд настораживающих странностей. Хозяева, предложившие за ее работу на удивление большие деньги, настояли на том, чтобы она изменила прическу, укоротив волосы. В одном из ящиков комода в своей комнате она обнаружила ту самую злополучную косу рыжих волос, так похожих на ее собственные. Побывав в нежилом крыле дома, она за запертой дверью почувствовала чье-то присутствие. Когда же хозяйская чета упросила ее переодеться в чужое платье цвета электрик и провести с ними полуденное время в гостиной, мисс Хантер тайком, с помощью осколка зеркала, увидела на Саутгемптонской дороге бородатого мужчину, наблюдавшего за домом. Те, кому довелось прочесть этот рассказ в июньском номере «Стрэнда», прекрасно помнят все эти интригующие детали, которые создали таинственную завесу над, казалось бы, рутинной жизнью в одном из южных английских предместий близ Уинчестера.
Холмс в последние месяцы активно привлекал меня, отмалчивающегося из скромности А. К. Дойла, к мыслительной составляющей наших расследований. Теперь я тоже позволял себе для должной сосредоточенности закидывать ноги на стол. Иногда наши пятки со стуком встречались на этом столе, и это виделось мне символическим подтверждением нашей тесной дружбы, словно таким образом мы заключали дружеское пари или скрепляли очередное решение горячим, так сказать, ногопожатием. Естественно, такую раскованную разновидность дедуктивного метода мы решались применять только в отсутствие миссис Хадсон, что, к сожалению, случалось нечасто.
Вот и теперь, когда сразу же после ухода посетительницы наша хозяйка отправилась в гости к своему племяннику, мы принялись упомянутым образом размышлять о всех странностях этой истории, и прежде всего о том, кто же находится взаперти в нежилой части дома.
