болт, заливала кровь.
— Х-р-р. — Прохрипел толстяк и растянул губы в улыбке. — Знаешь. Я тебя съем.
Когда дерьмо начинается лучше делать, чем думать. Главное действовать решительно. Пинком распахнув ворота длинного дома Гретта бросилась бежать в парк. Отбежав на два десятка шагов наемница, развернувшись, прижала арбалет к плечу. У нее еще один выстрел. Еще один. Когда толстяк побежит за ней он наверняка чуть приостановиться в дверном проеме. Чтобы оглядеться. У него не будет времени, чтобы отпрыгнуть или места, чтобы отбить стрелу. Просто не будет. — Гармандка облизала губы. Засадить болт в прямо башку и вся недолга. Может у этого здоровилы сердце с другой стороны. Может болт ударил в ребро и прошел мимо главной жилы. Неважно… Скорее всего, толстяк истечет кровью и сдохнет от яда через несколько мгновений. Он просто слишком большой чтобы яд добрался до сердца сразу. Но если нет. Магия или нет, со стрелой в черепе не живут.
Дождь заливал лицо, пропитывал и без того мокрую одежду заставляя ее прилипать и неприятно холодить кожу. Гретта не обращала на это никакого внимания. Двускатная крыша длинного дома вспучилась и брызнула во все стороны фонтаном щепок и покрывающей ее глиняной черепицы. Огромная туша на мгновение зависнув в воздухе с кошачьей грацией приземлилась в двух шагах перед повалившейся от неожиданности на спину Греттой.
— Дзанг! — Последний болт сорвавшись с направляющих с чавкающим звуком погрузился в середину свисающего на колени толстяка жирового фартука. — Единственный сохранившийся глаз Безбородого расширился от боли, удивления и ярости.
— Ты мне уд отстрелила! — Пророкотал он и позабыв о стремительно отползающей от него на карачках гармандке растопырив ноги наклонившись принялся перебирать жировые складки в попытках рассмотреть рану. — Сука. — По видимости осознав бесполезность своих действий. Шама в несколько быстрых шагов догнал так и не успевшую встать на ноги Гретту и схватив ее за шею подняв перед собой встряхнул как нашкодившего котенка. — Я тебя за это на кол посажу. — Прорычал он и снова встряхнув наемницу безумно оскалился. Но сначала ты покормишь гирибочки. Знаешь, что я сейчас придумал? Я буду кидать тебя грибочкам. Потом доставать из ямы. А потом поить грибным отваром. Лечить. Потом буду пытать. Найму лучших катов, чтобы тебя пытали. А потом снова напою грибным отваром. И опять кину к грибам. Ты будешь страдать годы. — Выпучив глаз Шама расхохотался обдав ее целым водопадом слюны. — Нет не годы. Десятилетия. Мы испробуем с тобой все виды казней, что есть на свете. Обещаю. А сейчас. — Сжав пальцы на горле хрипящей и сучащей ногами наемницы Безбородый развернувшись потащил ее через двор размахивая рукой так будто нес в руках набитый сеном мешок, а не живого человека. — А сейчас грибочки тебя ждут.
Гретта захрипела и вцепилась в сжимающую ее горло мертвой хваткой руку. Бесполезно. Под слоем жира у толстяка прятались стальные мускулы. Просто бесова гора мускулов.
Почему не подействовал бесов яд?
Потому что этот боров жрет грибы каждый день. Всплывший в голове ответ заставил ее всхлипнуть. Положение выглядело отчаянным. Альтдофф попыталась отпустить руку и потянутся к перевязи с мечом, но сообразила, что если поступит так, то потеряет сознание прежде, чем успеет вытащить клинок. Пальцы толстяка почти раздавили горло, оставляя для дыхания воздуха не больше, чем потребовалось бы птичке. Очень маленькой птичке. Чувствуя как глаза застилает кроваво-красный туман, Гретта с ужасом смотрела на быстро приближающиеся двери сарая. Одной рукой сорвав засов с петель, Шама рванул на себя двери. В нос ударила спертый грибной дух и вонь разлагающихся тел. Рука гигантского толстяка чуть напряглась и грета почувствовала, как ее сапоги прочертив в траве полосы отрываются от земли.
— Сначала переломаю-ка я тебе руки-ноги. Проворчал толстяк и ухмыльнувшись сдавил бедро кантонки. Пальцы великана начали медленно сжиматься. Это было больно. Очень больно. Гретта захрипела и заскребла ногтями по уже почти залечившей порезы от стекла коже толстяка.
— Нет. Нет. Ничего не говори. Ты сама выбрала. — Ухмыльнулся гигант и приблизив ее лицо к своему вытащив язык лизнул ее щеку. — Я тебя обязательно съем. А потом вылечу. А мотом снова съем. — Гретта застонала. Шама был страшен. Дождь барабанил по оголенному торсу вставая над его головой и плечами клубами пара. Раны закрывались прямо на глазах. С чавкающим звуком выпавший из глазницы осколок зеркала затерялся в траве.
— Через пару дней я тебя оттуда достану. И вырежу на пузе кровавый крест. Посмотрим захочешь ли ты танцевать на собственных кишках. — Прорычал он и сделал еще один шаг скрывающейся во тьме амбара яме. — Я…
Неожиданно Безбородый затрясся и выронив Гретту с удивлением уставился на свои руки.
— Нет… — Подняв стремительно бледнеющее лицо к зависшей над головой полускрытой облаками луне, великан пошатнулся и булькнув выплюнул себе на грудь кровавый сгусток.
— Нет. — Ноги великана затряслись. На лбу выступила испарина. Почти закрывшиеся раны вновь набухли черной кровью.
— Нет…
— Сука! — Вытащившая наконец из ножен меч наемница полоснула Шаму поперек дрожащих коленей.
— Нет…
— Тварь! — Следующий удар пришелся на горло скребанув по костям хребта.
— Нет! — Вскинув руки Безбородый попытался прикрыть руками шею, но запнулся и покачнулся вперед.
— Сдохни. — Выдохнула гармандка и вогнав между ребер толстяка меч откатилась в сторону.
— С некоторым удивлением поглядев на торчащую между жировых складок рукоять. Шама качнулся сначала назад, потом вперед, и ухнул во тьму заполненного грибницей рва.
Гретта с сипением втянула в себя воздух и с трудом встав, подошла к висящим на воротах жировым лампам. Почти полные. И бурдюк с маслом. То что надо. Тело ныло. Суставы скрипели при каждом движении. В груди что-то булькало. Больше всего ей хотелось упасть на траву и просто лежать. Но, похоже у нее еще осталась немало работы.
Начало и конец
Майю рвало. Сильно, болезненно, мучительно. Ноги дрожали, желудок брыкался, словно норовистый конь, то подкатывая к горлу, то проваливаясь куда-то вниз кишечника. В голове плыл туман. Что это было? И было ли вообще? Подземный город полный невероятных, злых чудес, железный человек, решивший себя убить и полубезумный бог? Был ли реальным гаснущий в коридорах и переходах свет, дрожащие камни стен с сочащейся черной жижей из, на глазах расширяющихся трещин? Падающие сверху в стремительно прибывающую ледяную воняющую болотной водой зыбь обломки изукрашенного пугающими фресками потолка? Был ли гаснущий свет факела и рокот воды за спиной? Память отказывала. Образы сливались в безумный калейдоскоп и будто бы растворялись в тумане. Все что она помнила точно, это хриплое дыхание и твердое
