с финской войны.
В 1930-е годы финны построили на Карельском перешейке оборонительную линию Маннергейма, она проходила севернее тех мест, где работали студентки – по северному берегу Суходольского озера и системе Вуоксы от Ладоги до Финского залива. Южнее этой оборонительной линии было устроено предполье – несколько районов более простых укреплений с траншеями и колючей проволокой.
Леса в тех местах дивные, сосновый бор взбирается по косогорам – а затем спускается в низину. Глаз не оторвать. Любовь к природе, умение наслаждаться природными картинами с детства было воспитано в Людмиле. Наступил август, девушки группами прочесывали лес. В руках – рабочие рукавицы, клещи. А как иначе совладаешь с упрямой как змея проволокой? Собирали колючку, не забывая про ягоды. Ровным ковром между сосен расстилался темно-зеленый брусничник с яркими гроздями ягод. Класть ее в рот так удобно, целыми кистями в руки идет. Надавишь зубами – и во рту разливается бодрящая до озноба кислота северной ягоды. Но не все красные ягоды созрели, приобрели приятную горчинку и мягкость, так что девушка не спеша выбирала лишь спелые. Кое-где вдоль дорог попадались заросли малины, и хоть ее пик уже прошел, на рослых кустах висело немало спелых темно-красных, слепленных из комочков ягод.
В этот день компания не спеша шла по лесной дороге. Надвигался вечер. Собранную проволоку они кучками оставляли на обочине. Болтали, высматривали в лесу черные торчащие прутики, хотя отличить с такого расстояния колючку было сложно. Ели собранную в горсть малину. Лесная дорога двумя песчаными полосами-колеями приблизилась к насыпи железнодорожной линии. Перед Люсей в голове промелькнула мирная картина: она с сестрой, родителями едет навстречу непредсказуемым летним встречам – на дачу. Сколько раз это было! И будет ли еще?
Послышался гул, из-за поворота навстречу показался паровоз. Странно, что за ним не было вагонов. Железная машина шумно приближалась, из кабины выглянул, а затем наклонился машинист. Он что-то кричал и махал рукой. Сначала одна, потом и другие распознали, что он кричит:
– Вы что, девки! Враг наступает, я еду последний, там – враг. Срочно уходите!
Как ударом тока пронзила весть каждую из четырех. Быстро побежали они в лагерь (даром что Люся занималась бегом в институте!), собрали манатки. Хлеб, оставшиеся продукты, крупы распределили по вещмешкам – и быстрым шагом к Ленинграду. По этой проселочной дороге они только что шли, веселые, беззаботные – и так быстро все переменилось. За ночь дошли до Сосново, дорога песчаной лентой все так же разматывалась под их ногами. Пора белых ночей закончилась, но темно-синие отсветы еще долго светились на северо-западе, а на севере они слились с заревом пожара. Там полыхало, на горизонте слышались взрывы. Вот и Сосново, деревянный вокзал. Студентки помылись в ручье, вскоре и поезд подали. Здравствуй, Ленинград! Уже не мирный – настороженный, военный, но родной.
Треугольники летели в Ленинград
Раньше, в эпоху, когда и телефон был большой редкостью, люди любили писать письма и делали это регулярно. Переписка майкопчанки Майи Шапошниковой и ленинградки Ирины Морозовой в предвоенные и военные годы – тому свидетельство.
Разница в возрасте – девять лет. Для юности это очень много. Передо мной лежит стопка треугольников. Письма повествуют о дружбе девочки из провинциального городка на юге России с выросшей в Ленинграде старшей подругой – троюродной сестрой. Редко у кого из близких родственников встречается столь высокий градус искренности в отношениях. Конечно, письма – это не повседневное общение, это случай иной. Но столь глубокое доверие и преданность, какое демонстрирует Майя в отношениях с далекой сестрой Ириной, восхищает.
Они обе – потомки Дмитрия Лобановского, переселившегося на землю Кубани, в Майкоп сразу после окончания Кавказской войны. В 1930-е годы Майя с мамой Серафимой – те немногие из рода, кто остался на земле предков. При этом они поддерживали теплые отношения с родственниками, в том числе с Морозовыми, оказавшимися в Ленинграде. В 1939 году Шапошниковы гостили в Ленинграде. В тот же год Ирина ездила в гости в родной город отца Майкоп. Майя и Ирина быстро сошлись, и младшая сестра после расставания со всей искренностью, доверчивостью и острой потребностью в дружбе отдала себя переписке, бумажным посланиям, связавшим ее со старшей подругой. Быть может, тем самым она покрывала неудовлетворенную в своем кругу потребность, а может, в череде посланий находило воплощение желание облечь мысли в словесную оболочку и проанализировать ход жизни. Т.е. цепочка писем становилась аналогом дневника.
Первые письма написаны пером с нажимом, школярским почерком на листках в косую линейку. Ведь ей всего десять лет. От года к году почерк Майи становится более ровным, более убористым.
Итак, мы пускаемся в путешествие по письмам девочки из Майкопа.
… В 1939-м Ире в обратную дорогу майкопчане снарядили сетки с яблоками и грушами, и Майя буквально через несколько дней после расставания с детским нетерпением беспокоится: как фрукты, доехали? А еще ей не хватает сказок, что рассказывала Ирина. О чем сказки? В семье Морозовых о них никогда не говорили.
«Когда я остаюсь одна, я часто думаю о тебе, о том, как я, ты и моя мама ездили в Пушкин и вообще о Ленинграде. Сейчас я пришла из кино, смотрела картину «Золотой ключик». Эта картина мне очень понравилась».
До чего мило еще раз ощущать потребность юного создания в близком друге. Тому свидетельство – и искренно выраженная обида за редко приходящие из Ленинграда письма. Конечно, для Майи эта переписка значила куда больше, чем для ее старшей сестры, студентки Политехнического института. Ведь Ирина – вечно окружена людьми, знакомых – бездна, она в центре событий, она кипит, она хочет всего.
И все же сестра-студентка чутко выполнила просьбу родственников из не столь обеспеченного, как Ленинград, города. Снарядила посылку, и …
«Милая Ирочка, – пишет Майина мама, – большое спасибо за посылку. Она тебе очевидно доставила много хлопот. … Тысячи людей живут и не имеют знакомых и родственников в других местах. Все что ты прислала пришлось как нельзя кстати. Сахара у нас нет совсем. Ботинки Ляле, наверное, будут годны…. Ляля [Майя] тебе долго не пишет потому что с 20 сентября заболела скарлатиной, с 25-го свезли ее в больницу и она там по сей день. Завтра 41-й день и я ее думаю взять домой. … Боялись осложнений на ухо и почки, но пока все идет благополучно. … Музыку пока оставит на месяц, а после ликвидации пробела снова начнет. Ее очень беспокоит, что она может остаться на второй
