год. Что я перенесла за это время трудно описать, меня может понять только мать. Передай маме спасибо за ботинки Лялины. Ляля каждый раз через окно спрашивает нет ли от тебя писем. Передай привет всем вашим. Привет. Серафима».
Страшно подумать, но до Великой Отечественной войны сахар и мыло в Майкопе трудно было достать, сахар давали только к праздникам и то надо было выстоять большую очередь. Девочка не живет в безвоздушном пространстве, она живет радостями и горестями города и страны. Но главное, Майя любит жизнь, любит учиться. И после болезни она старается догнать одноклассников.
Приближался Новый год. Майе, как любому ребенку, хотелось иметь дома елку, но в южном городе на базаре елки не продаются. Важно, что она готовит подарки своими руками.
«Трудно поверить, но я себе к новому году связала берет, получилось. Я коплю деньги и хочу что-нибудь купить маме к новому году».
Вот и новый 1940 год наступил. Зима выдалась на редкость суровая не только под Ленинградом, где шла Советско-финская война.
«Каждый день минус 30. Все водопроводы замерзли и их никак нельзя оттаить. Сегодня у соседей его оттаяли, и вся улица бегала к ним за водой. .. Я все делала сама и сама ходила на базар (мама заболела). У нас большие очереди за хлебом. Я и Таня стояли до 12 часов ночи, но все-таки хлеб получили. За хлебом становимся с 3 часов утра, а то часто не достаем».
…К февралю с хлебом стало еще тяжелее. «Хлеб у нас получить почти невозможно. Если сегодня станешь то получишь через 4-5 дней».
Конечно, мимо внимания девочки не проходят культурные события, что происходят в городе. Ей близки литература, театр, кино. Она не пропускает «Ошибку инженера Кочина» и «Минина и Пожарского» в кинотеатре, с радостью идет на спектакль «Горе от ума» в местном театре.
Международная обстановка тем временем накаляется. Правда, Советско-финская война закончилась, подписан мирный договор. Майя искренне поздравляет с этим событием Ирину. «Мы очень рады договору с Финляндией, наши мобилизованные уже возвращаются домой, вы наверное тоже рады».
Несмотря на суровое время, девочка одержима детскими радостями. «Ивановы сбрасывали с крыши снег к нам во двор и я сделала себе снежную гору». С нетерпением ждет она намечаемый на каникулах поход в лес всем классом с учительницей по ботанике.
А вот и весна. «…по-настоящему пришла весна! Поют птицы, распускается сирень, скоро будут цвести и розы. Я посадила во дворе редиску и картофель мама мне не позволяла но я все-таки посадила». Знать, крестьянская жилка все же в девочке жива: ведь Лобановские из крестьян.
Увлеченная школьной литературой, Майя читает заданные по программе «Как завалялась сталь» и «Рожденные бурей» Н. Островского, ей романы нравятся. Накануне 1 мая: «…в школе был вечер, …присутствовали три человека, участвующие в борьбе с белофиннами, один из них награжден орденом «Красной звезды». Они нам рассказали много интересного.. Я сдала к первому мая на ПВХО, но значок еще не получила».
Ну, а летом дети юга тоже стремились на море. «Я была в лагерях и не так давно приехала. Жили мы на берегу Черного моря в Туапсе, купались каждый день, кормили хорошо, режим был нетрудный, несколько раз ходили на далекие прогулки. Вожатые у нас были очень хорошие, особенно двое: вожатый нашего 2-го отряда и вожатый 3-го отряда. Словом, жили весело!» – пишет Майя своей подруге. После возвращения на девочку навалилась проза жизни. Стояла в очередях за керосином, а в выходной все ходили на Курджипс [река, приток Белой].
Вскоре началась школа, встреча с одноклассниками, новые предметы. День школьница начинает с раннего (начало в 7.30) урока музыки. Зато в выходные она спит до 10–11. Первое сентябрьское письмо девочка заканчивает в 11 вечера, при свете керосиновой лампы: электричество уже выключили.
Школьный год пролетел незаметно. Вот уже июнь 1941-го. Еще ничто не предвещает грядущей войны. Она целыми днями читает или занята по дому. В выходные – кино или театр. И опять – до чего широки интересы подростка! «Тутовник и клубника уже поспели, а вишни скоро поспеют. Школьный исторический кружок выступал на городской и областной олимпиаде. Мы ставили поэму «Рустем и Зараб» и «Диалог Спартака и Красса». В поэме я выступала в качестве туранского воина. Я перешла в седьмой класс с похвальной грамотой.
Но все это пустяки по сравнению с войной. 22 июня мы с мамой лепили вареники, когда услышали, что по радио будет выступать товарищ Молотов, Мы внимательно слушали его выступление из которого узнали о варварском нападении Гитлера на нашу родину. Сейчас город наш на военном положении. Мама работает агитатором, а я позавчера приехала из колхоза, куда ездили пионеры и комсомольцы нашей школы. Мы каждый день с нетерпением ждем последних известий, чтобы из них узнать что происходит на фронте. … В июне к нам приезжал Глеб, который в сентябре заканчивает военную летную школу. [Г. П. Шапошников]».
Ирина Морозова в блокированном Ленинграде с первых дней войны служит медсестрой в эвако-сортировочном госпитале 1170. Писать письма времени мало, но она успевает это делать урывками, отправляет весточки далекой сестре. Конечно, Майя пишет чаще.
Ноябрь 1942 г. Эвакуация. «Сейчас мы в Ереване. Мама работает по своей специальности, а я учусь. В нашем классе почти все эвакуированные из самых разнообразных мест. Есть и из Ленинграда. Классная руководительница (она же завуч) тоже ленинградская. Сейчас нам, конечно, приходится нелегко. Я тебе скажу как другу, что все переживания выбили из меня ребячество. Я теперь совсем по-другому смотрю на вещи. Только теперь я как следует поняла, что значит быть культурным грамотным человеком, что значит иметь образование. В этом году, несмотря на все трудности, я буду учиться хорошо. Как приятно сидеть на уроке, сознавая, что ты можешь ответить на любой вопрос учителя. Правда, у меня и раньше почти не было «хорошо», но все эти отличные отметки были, как мне кажется, случайными. У меня есть довольно много упущений по алгебре. Но у меня по алгебре все равно будет «отлично». Я этого добьюсь. Ты может быть будешь смеяться и скажешь, что я самонадеянная, но это не так. Я уже не девочка, не ребенок, каким ты меня последний раз видела. Во мне, если так можно выразиться, заговорило сознание. Я думаю, что то, что я тебе написала о себе, будешь знать только ты. Мы с тобой далеко жили, а теперь еще дальше живем друг от друга, но несмотря на это ты для
