class="v">Гостя лицо бледней старого полотна:
«Немощен человек, праха земного горсть...»
Хмуро глядит в окно призрачная луна,
Хмуро глядит в глаза странный, нелепый гость.
…Был я сделан из соломы в подземелье, в Лиссабоне,
Чтоб тебя во время казни заменить на кемадеро.
Но в костер я не был брошен, был монахами в погоню
Я отправлен за тобою, хитроумный кабальеро...
Дон Исаак сказал: «Может, сыграем? Что ж...
Ставлю я жизнь, хотя мне и немало лет.
Коль проиграю я, ты меня заберешь.
А отыграть хочу старый свой пистолет».
В тусклых глазах огонь вдруг полыхнул сквозь мрак.
Ах, как его влечет эта колода карт!
Сели за старый стол кукла и Исаак.
Что же, кому-то — смерть, ну а кому-то — фарт.
…Вот десятка двойку кроет, туз летит к пиковой даме,
Вот валеты друг за другом так легко скользят с ладони.
…Горожане безмятежно спят сегодня в Амстердаме,
Кто-то молится неслышно в подземелье, в Лиссабоне…
Старинный пистолет…
Главная его деталь — курок с зажатым кусочком кремня и колесико с насечкой. Стоило нажать на спусковой крючок, как из кремня высекалась искра и зажигала пороховой заряд. Автор этой конструкции — Леонардо да Винчи, и это единственное его изобретение, получившее всеобщее признание при жизнии и существующее по сей день: сейчас так устроены зажигалки.
Да. Зажигалки.
БАЛЛАДА
О ПОЛЬЗЕ ПИСТОЛЕТОВ
И вот — игра с самим собой,
Безумие в глазах,
Игра не куклою — судьбой,
Игрою правит страх,
Но есть четыре короля,
Солома, пистолет…
Игра до точки, до нуля,
И вовсе не в пикет…
Но есть четыре короля,
И зазевалась смерть.
И тени чертят вензеля…
Гореть — иль не гореть?
Легли четыре короля…
А за окном рассвет,
Судьба, тебе благоволя,
Вернет твой пистолет.
Слетела искра…Взгляд померк…
Горит холщовый лоб…
И пред тобой не человек —
Сухой соломы сноп!
Ты победить костер костром
Решился — вышел прок:
Сгорели кукла, старый дом,
Но уцелел игрок…
...И в кабаке «Четыре друга» снова
Легко раскинет карты Исаак,
О страшном приключении — ни слова:
Что дом сгорел — безделица, пустяк.
У Пименталя снова ни дуката,
Сгорели закладные, векселя,
Но шляпа щегольская не помята
И в рукаве — четыре короля:
Пиковую арфу настроит Давид,
Трефовым копьем Александр пригрозит,
Бубновый штандарт держит Цезаря длань,
Червовый огонь — Шарлемань.
И что ему богатства и хоромы,
Коль он в последний миг успел понять,
Что смерть — всего лишь кукла из соломы,
А кукле человека не подмять!
Уйдут в туман Парижи, Амстердамы,
Растает в небе призрак корабля.
...Венок ему сплетут четыре дамы,
Поднимут гроб четыре короля.
ЭПИЛОГ
В 1615 году Исаак бен Жакар купил в городке Аудеркерке, расположенном в десяти километрах к югу от Амстердама по реке Амстел, участок земли под кладбище. Оно стало первым еврейским кладбищем в Голландии и получило название «Бейт Хаим» — «Дом Жизни». Это название кладбище сохраняет по сей день. А первым человеком, чей прах упокоился именно в этом месте, стал искатель приключений, картежник и авантюрист дон Мануэль де Пименталь — он же Исаак бен Жакар. Может быть, он хотел обезопасить себя от преследований инквизиторов и после смерти.
Молитву прочтет псалмопевец Давид,
Печально главу Македонец склонит,
И Цезарь поднимет приветственно длань,
Погасит огонь Шарлемань.
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ, или
ТРЕХРОМАНСОВАЯ ОПЕРА
Ее звали Евгения Маркон. Она была дочерью известного российского историка-гебраиста Исаака Маркона и женой поэта-биокосмиста, революционера-анархиста Александра Ярославского. В архивах НКВД сохранились сорок страниц, написанных ее рукой, — автобиография этой удивительной женщины.
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж.
Королева играла в башне замка Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж…
Игорь Северянин
НЕСВОЕВРЕМЕННЫЙ РОМАНС
Ах, песенки старинные, текущие рекою,
Когда на хóлмах Севера лежит густая мгла…
А вот ее история была совсем другою,
Но тоже королевскою любовь ее была.
Молоденькой курсисточке, возвышенной натуре
Он говорил: «Грядущему дорогу приготовь!»
Он говорил: «Грядущее всегда подобно буре!»
Он говорил: «Грядущее...» — ей чудилось: «Любовь...»
Над Секиркой над горой птицы быстрые,
Над Секиркой над горой залпы-выстрелы,
Цвета моря облака, цвета неба ли?
Ах, воздушная река, были-небыли...
Писал о тайнах Космоса и о заре свободы,
Писал, что все изменится и что тиран падет.
Что к ценностям возвышенным потянутся народы,
Которые, пока еще, — как неразумный скот.
Она листовки клеила на стены и ограды,
И в театральной сумочке носила револьвер.
А после — революция, а после — баррикады:
«Да здравствует Грядущее и эрэсэфэсэр!»
Над Секиркой над горой птицы быстрые,
Над Секиркой над горой залпы-выстрелы,
Цвета моря облака, цвета неба ли?
Ах, воздушная река, были-небыли...
И вот — война закончилась, но где же та свобода?
Всё сломано, растоптано, утоплено в крови.
А он кричал на митингах, он лез, не зная брода,
Она за ним, куда ж еще — зови иль не зови...
