кулак, заставил себя исполнить свой долг. А мой долг — защищать женщину, родившую меня на свет, от человека, ответственного за половину моей ДНК.
— Отвали от нее. — Я встал между предками и вынудил отца убрать руку.
У матери хватило мозгов метнуться в противоположный конец кухни, однако, как ни странно, удара не последовало.
— Мы просто разговаривали. — В кои-то веки отец соизволил объяснить свое ублюдское поведение.
Он меня боится.
— Мне пофиг. — Интонации в точности отражали мое состояние — безучастное и опустошенное. — Главное, не размахивай культяпками, — предупредил я, распахивая холодильник.
Отец невольно попятился.
Схватив с верхней полки колу, я открыл банку и стал жадно пить; во рту пересохло, все тело чесалось.
— У меня сегодня мероприятие, — сообщил я между глотками. — Когда вернусь, не знаю.
— Оторвись на всю катушку, — пожал плечами отец и взялся за чайник.
«Кое-кто решил снова завязать для разнообразия, — размышлял я, глядя, как папаша мирно наливает себе кофе. — Спорим, больше чем на неделю его не хватит».
— Даже не сомневайся, — заверил я и, осушив банку, потянулся за новой, испытывая неутолимую жажду.
— С кем ты встречаешься? — спросила мама, устраиваясь на своем коронном месте за столом. — Идти нужно уже сейчас? Просто у нас с отцом к тебе разговор.
— С друзьями, и да, мне уже пора, — ровно отозвался я.
— Присядь. Надолго мы тебя не задержим. — С заискивающей улыбкой мама ногой пододвинула мне стул. — Пожалуйста, Джоуи.
Я моментально напрягся и нехотя шагнул к столу:
— Ну?
— Присядь.
— Хорошо, сел. Что дальше?
Мама покосилась на отца, усевшегося во главе стола прямо напротив нее.
— Мать за тебя беспокоится.
Я пожал плечами:
— Ясно.
— Она считает, тебе нужна помощь психолога и прочая муть, — продолжил отец, помешивая кофе.
Мама удрученно вздохнула:
— Тедди...
— Что — Тедди? — Отец отшвырнул кофейную ложечку и отхлебнул из чашки. — Ты знаешь мое мнение, Мэри. Твоя терапия — это полная хрень. У парня все зашибись. Ну зарвался чутка, бывает.
— Точнее, дорвался! До героина! — воскликнула мама, поворачиваясь ко мне. — Я в курсе, чтó ты употребляешь, и по-хорошему прошу: перестань. Слышишь меня, Джоуи? Прекращай, сию же секунду!
— Ладно.
Мама недоумевающе заморгала:
— Ладно?
— Ага. — Руки у меня тряслись. Все болело так, что каждый вдох превращался в гребаную пытку. Нужно срочно убираться из дома. Хотя бы ненадолго вырваться из губительной среды, куда меня забросило против воли. — Как скажешь, мам.
Ей чихать на меня.
Чихать с высокой колокольни.
Мною можно лишь дыры затыкать.
Перекладывать на меня всю ответственность.
Сваливать бремя.
Мать совсем не дорожила мной, и от осознания этого хотелось содрать с себя кожу живьем.
Родной матери на меня насрать.
Хотя мне и самому на себя насрать.
Зато мне очень дороги ребятишки, которые бóльшую часть жизни провели, прячась под одеялом.
Дороги безмерно.
Нить, связывающая с младшими, объединяющая наши сердца, крепче любых цепей приковала меня к родительскому дому.
И держит на коротком поводке.
— Ну, убедилась? — одобрительно кивнул отец. — У парня все зашибись.
— Ничего подобного, Тедди, — умоляюще заговорила мама. — Только посмотри на него — он как будто не здесь, не с нами!
— Как — не с нами, если мы все сидим за одним столом?
— Речь о другом!
— Я могу идти? — спросил я, поочередно глядя на предков.
— Не ходил бы ты никуда, Джоуи. — Мама с тревогой закусила губу. — Оставайся дома.
— Твою налево, Мэри! — рявкнул отец. — Парень идет праздновать восемнадцатилетие, пусть оторвется хорошенько. Хрен ли ты прицепилась?
— Но я думаю...
— А ты не думай, — перебил папаша. — Это вообще не твое.
— Погоди! — окликнула меня мама на полпути к выходу. — Нам нужно сказать тебе еще кое-что важное.
Ноги словно приросли к полу. Не оборачиваясь, я замер в ожидании неизбежного.
Отец никогда не уходил в завязку без повода, и этот повод выливался в «нам нужно сказать тебе кое-что важное».
Зажмурившись, я ждал, когда мир вокруг рухнет.
— У нас снова будет ребенок, — объявила мама.
Ну вот и все. Последние крупицы надежды разбились вдребезги.
— Поздравляю, — оцепенело выдавил я, направляясь к двери.
Хотя каждый шаг уводил все дальше от дома, новость о ребенке лишь закалила цепи, удерживающие меня в родных стенах.
Почва стремительно уходила из-под ног, лишая меня всякой опоры.
Этот день наконец настал.
Я достиг точки невозврата.
Исчерпал все свои ресурсы.
Полностью иссяк.
Я исчез.
Растворился.
Умер внутри.
Праздничный срыв 23 декабря 2004 года Ифа
Я влюбилась в наркомана.
Словами не передать, до чего это больно и унизительно.
Потребность Джоуи втягивать через нос неведомую дрянь вытеснила его потребность во мне. Я чувствовала себя третьей лишней в любовном треугольнике из Джоуи, моего сердца и новой зависимости.
Я видела его прошлой ночью.
Он даже не пытался ничего скрыть.
Но вместо того чтобы сделать выбор в свою пользу, я выбрала спасать Джоуи, пустив его в постель и в свое тело.
Все потому, что я любила его.
Потому, что не могла перестать бороться за прежнего Джоуи, пока тот не исчез окончательно.
Даже сегодня, наряжаясь для празднования его днюхи, я никак не могла заглушить голос разума, взывавшего к самоуважению.
Я всегда считала себя сильной, но сейчас, несмотря на высоко поднятую голову, зеркало отражало притворщицу.
Такую слабую.
Ничтожную.
Потерянную.
Тащиться сегодня в бар было ошибкой.
Я поняла это, как только увидела потемневшие глаза Джоуи, и чем дальше, тем больше укреплялась в своем мнении.
Неведомая пакость, которую он употребил со своими утырочными приятелями в туалете, превратила его в ходячего кролика из рекламы «Дюрасел».
— Чем он так накачался? — Кейси взяла меня под руку. Устроившись за столиком в дальнем зале «Служанок», мы наблюдали, как мой парень носится взад-вперед, не в состоянии постоять спокойно даже тридцать секунд. — Мамочки, Ифа, он же в полном невменозе!
— Знаю, — буркнула я, пока Джоуи заплетающимся языком трындел о чем-то с товарищами по команде, параллельно опрокидывая шоты и хохоча как одержимый. Ни на секунду не переставая жестикулировать, он совсем не походил на себя прежнего, если прежний Джоуи еще существовал.
—
