настроении, но внутри Вадима всё сдавливало от необъяснимого чувства.
– Хорошо тут гулять, когда леший спит, – поделилась ведьма радостью с внуком.
Вадим лишь кивнул ей в ответ. Без лешего лес действительно был спокоен, как будто бы пуст, но это просто так казалось. Лесные духи сейчас могли творить что угодно, а дикие звери всё так же представляли опасность для тех, кто осмелится слишком глубоко в лес уйти.
– Ба, скажи, мне показалось, или ты правда поклялась князю Белославу в верности? – Вадим решил отвлечь себя разговором.
– Тебя это чем-то смущает? – Тихомира с ухмылкой покосилась на него, будто что-то задумала.
– Мы ведь тут с тобой в лесу жили, – Вадим слабо кивнул. – Ты всегда говорила, что вмешиваться ни во что не собираешься, что плевать тебе на охотников, ведь до нас с тобой они никогда не доберутся, а тут… Сначала княжичу помочь согласилась, чтобы охотников тут не видеть больше, а теперь вовсе его отцу служение обещала? То есть они в любой момент могут прийти и даже без сказок что-то попросить? Ты же всегда говорила мне, что желания так просто не даются? Потому человек и должен помогать да сказки слушать. Проверка такая – заслужил или нет.
– Понимаешь, в чём дело, – Тихомира начала говорить медленно, будто боялась, что Вадим не поймёт. – Милый мой внук, если бы ты не боялся к лешему ходить да задабривать его, то он бы тебе много чего интересного рассказал. Например, что скоро придут к нам в княжество тяжёлые времена, и без магии оно не выживет. Потому нам с тобой сейчас очень важно доказать князю и его сыну, что ведьм и колдунов убивать нельзя, наоборот, им защиту здесь давать нужно.
– Что за тяжёлые времена? – нахмурился Вадим.
– Мне почём знать, – ведьма беспечно пожала плечами. – Я будущее видеть не могу. А вот ты можешь.
Он немного помолчал, обдумывая её слова. Видеть будущее – сильно сказано! Сколько ему придётся учиться, чтобы обуздать такую силу?
– И почему ты до этого мне ничего не говорила? – и снова Вадим ощутил обиду.
– Потому что не уверена была. Думала, что ты, как и все, от дара своего отказаться захочешь, – голос ведьмы теперь зазвучал как-то строго. – Нет смысла рассказывать тебе всё, коли ты сам не уверен, постоянно хочешь колдуном быть или же нет.
Так вот в чём истинная причина того, что Тихомира всё замалчивала постоянно! Вот почему она не торопилась рассказывать Вадиму то, что знает сама! Вот для чего отговорки выдумывала, что не время ещё! Это лишь потому, что она ждала. Ждала, когда Вадим окончательное решение примет.
– Потому я тебе советую прекратить в себе сомневаться и винить себя во всём постоянно, – Тихомира мягко похлопала его по спине. – Магия трусов не любит.
И снова эта фраза, которую внук ведьмы уже навсегда запомнить успел. Тихомира пошла вперёд, а вскоре они вышли к дому. Внутри Есения прибиралась, стараясь собрать паутину с самых дальних углов обеденной.
– Ой, вы уже вернулись? – она обрадовалась.
– А ты, красавица, решение-то приняла? – весело поинтересовалась Тихомира.
Есения немного замялась, сжимая в руках тряпку, которой только что пыталась выгнать паука с трубы печки. Вадим даже не думал, что его сестра может сейчас принять какое-то другое решение, кроме как здесь остаться.
– Я… Я тут останусь, – тихо сказала Есения, смотря в пол. – Умирать страшно, а назад к семье нельзя больше. Не хотелось бы их… Съесть.
Она подняла глаза, встретившись с Вадимом. И только сейчас он заметил, что они немного припухли. Плакала девица, пока думала, да о положении своём размышляла. А сейчас только вид делала, что всё хорошо.
– Вот и отлично, – но Тихомира грустить не собиралась. – Домовой тебе свою комнату выстроил, купим тебе одежды на рынке или сошьём, если захочешь, а Вадим будет тебя учить, как в волчьем обличии жить теперь.
Ведьма хлопнула в ладоши, отчего на столе появились самые различные блюда. Будто гости какие пришли.
– Садитесь есть, – пригласила ведьма.
Есения отложила тряпку и слезла с печки. Она очень неуверенно подошла к столу, продолжая думать – а можно ли ей вообще это есть? Но как только первый кусочек еды коснулся её языка, всё стеснение прошло. Оборотни вообще очень прожорливые, трудно их прокормить, но только не для ведьмы. Вадим даже удивился тому, как быстро Есения расправляется с обедом и как много она теперь ест. Сам он есть не очень хотел, но за стол всё же сел.
– Пойду-ка я барьер уберу, – Тихомира тоже поела быстро и из-за стола встала. – А вы пока отдыхайте.
Она впервые вышла не просто так, а сказав Вадиму, куда уходит. Он бы обрадовался, но внутри продолжало что-то грызть и не давало ему покоя.
– А что вы в итоге с тем мужчиной сделали? – спросила Есения, не давая ему сильно задуматься.
– А? – Вадим посмотрел на неё, совсем ещё не привыкнув, что в обеденной кто-то остался, кроме него. – Да… Его ведьма другая убила.
– Та, которая князя околдовала? – Есения охнула.
– А ты, я смотрю, уже много чего тут наслушаться успела, – Вадим хмыкнул.
Есения всегда старалась от магии держаться подальше. Она думала, что если не будет Вадим вслух ей свои дела рассказывать, то ничего страшного и не случится, но теперь девочке было любопытно.
– Я ведь теперь с вами живу, – буркнула она обиженно. – Всё равно же узнаю всё, что вы тут делаете…
У неё в запасе было очень много вопросов, которые хотелось немедленно задать, но она стойко терпела.
– И правда узнаешь, – подтвердил Вадим.
Он попытался представить, как они теперь втроём жить будут, но пока что это казалось ему чем-то невероятным. Он думал, что будет страшно винить себя за то, что с Есенией стало, но сейчас смотрел на девочку и понимал, что действительно лучшего выхода было не придумать.
– Вадим, а Мила правду говорила? – выпалила Есения, откладывая на тарелку недоеденный пирожок.
– Когда именно? – Вадим слегка нахмурился, пытаясь вспомнить все разговоры Есении и Милы.
– О том, что ты мой брат, – напомнила девочка.
Она внимательно уставилась на Вадима, будто умела ложь по лицу отличать. Это выглядело забавно, но разговора такого юноша никак не ожидал.
– Правда, – коротко ответил он, не видя уже смысла скрывать.
– А почему… – начала она.
– Потому что так захотел, – оборвал её Вадим, понимая, что если дослушает фразу до конца, то снова начнёт увиливать. – Три года назад, когда наша сестра Мила умерла, я и сам жить не хотел. Потому что себя винил. Отец меня ненавидел,
