поэтому я знал, что как только домой вернусь, он меня поколотит до смерти. Я ведь к Тихомире без спросу бегал, чтобы желание загадать… А она меня учеником взяла. Если бы батюшка о таком узнал, то разозлился бы страшно. Не хотел я никому из вас проблем доставлять, потому и попросил Тихомиру сделать так, чтобы вы все меня забыли. Но как дурак продолжал с тобой общаться…
Произнося всё это вслух, Вадим осознал, что действительно виноват сильно перед Есенией. Он и не удивится, если девочка сейчас передумает и возненавидит его. Есения же уставилась на недоеденный пирожок, обдумывая услышанное. Вадим не захотел сейчас её мысли подслушивать.
– А я рада, что ты со мной продолжал общаться, – заключила в итоге Есения и закинула остаток пирожка в рот.
– Рада? – Вадим вскинул брови, наблюдая за тем, как девочка дожёвывает еду.
– Да! – кивнула она. – Это значит, что ты меня так сильно любишь, что отказаться никогда не сможешь!
Она улыбнулась, обнажая свои заострённые теперь звериные клыки. Вадим не знал, что на это ответить можно. Есении ответ и не нужен был, она продолжила есть. Её сейчас всё устраивало. Слёзы все были выплаканы, и девочка решила, что нужно просто жить дальше, как есть. Пока Вадим рядом, ей было совсем не страшно.
– Я тебе сказать должен, – Вадиму не хотелось портить её веселье. – Но на ночь тебя приковывать придётся. Ещё несколько ночей превращаться против воли своей будешь… Чтобы не навредила никому. Ты пока собой не владеешь, поэтому…
– Хорошо, – но Есению и это не напугало. – А ты будешь со мной рядом?
– Уж теперь-то мы друг от друга никуда не денемся, – Вадим хохотнул.
Этот ответ Есению устроил. Вадим понимал, что девочка изменилась, но этого просто не избежать. Уж лучше так, чем хоронить и вторую сестру.
Тихомира очень скоро вернулась и показала Есении её комнату. Снаружи дом никак не изменился, но внутри он всегда казался Вадиму больше, чем есть на самом деле. Девочке всё объяснили как следует, чтобы она точно теперь понимала, что её здесь ждёт, но никакие речи и никакие виды Есению уже не пугали. Она полностью успокоилась. Вечером Вадим выпустил Сёму, который был счастлив тому, что теперь можно погулять ещё одну ночь. По крайней мере пока кузнец не сделает цепи для Есении, Сёма сможет по ночам гулять свободно, а девочку придётся пока приковывать. Потом, конечно, она научится, и цепи нужны будут лишь в полнолуние и то не всегда.
– Не натирает? – поинтересовался Вадим, затягивая оковы.
– Нет, – Есения слегка подёргала руками. – А не свалятся?
– Когда ты волком станешь, то и лапы шире будут, – успокоил Вадим.
Он отошёл к стене и сел на пол, намереваясь дождаться второго превращения сестры. После этого нужно было накормить её сырым мясом, которое Тихомира уже подготовила – поймала несколько зайцев. Это нужно было затем, чтобы утром Есения снова человеком стала.
– А я… На тебя не нападу? – Есения поняла, что цепи достаточно длинные, чтобы наброситься на Вадима в этой комнате.
– Не нападёшь, – но юноша отрицательно мотнул головой. – Я тебя в оборотня превратил, теперь мы с тобой связаны. Ты мне вред никогда причинить не сможешь.
Девочка кивнула, успокоившись, и тоже решила присесть на пол. Солнце уже не попадало в башню, но ночь ещё не наступила, потому было немного времени, чтобы поговорить.
– Жаль, что я так и не успею матушке сарафан сшить, – пожаловалась Есения.
– Я могу сходить к ним и принести твои ткани, – Вадим проблемы в этом не видел. – А потом передать подарок.
– А тебе никогда не хотелось вернуться домой? – спросила Есения.
Вот что её на самом деле волновало, а не то, как сшить сарафан для матушки.
– Не хотелось, – честно ответил он. – Кроме тебя там никому не было до меня дела. А здесь я на своём месте.
– А ты можешь… Сделать так, чтобы я тебя вспомнила? – с надеждой спросила девочка.
Есения чувствовала, что превратится уже скоро, оттого ей становилось страшно и хотелось быстрее задать все вопросы. Ей казалось, что если она обратится, то забудет себя и больше не вернётся в обычный облик.
– Нет, – но Вадиму нечем было её обнадёживать. – Я не хочу, чтобы ты помнила, кем я был тогда. И… Есения. Я бы советовал тебе сейчас раздеться, иначе одежда порвётся при обращении.
– Р-раздеться? – щёки Есении тут же вспыхнули от смущения.
– Я могу выйти, пока ты… – попытался успокоить Вадим.
– Нет! – этого Есения почему-то испугалась ещё больше. – Я хочу, чтобы ты… Просто отвернись! И обещай не подглядывать! Только не уходи…
Она сейчас совсем не понимала, как будет происходить превращение, а Вадим не хотел сегодня её пугать рассказами о боли. Наверное, это было не очень честно с его стороны, но сейчас это не казалось ему важным. У них будет много времени, чтобы обсудить эту проблему.
– Не уйду, не бойся, – Вадим поднялся на ноги и отвернулся к стене. – И не повернусь, обещаю.
Он слышал, как звенят цепи от того, что девочка стягивает с себя одежду, но он обещал, что не будет поворачиваться, поэтому просто уставился в стену. Он думал, что Есения будет ещё задавать вопросы, но солнце уже село, так что превращение началось. Вадим прикрыл глаза, стараясь ни о чём не думать и не концентрироваться на тяжёлом дыхании сестры. Постепенно оно переросло в тихие стоны, которые в свою очередь быстро стали похожи на скулеж. Вадим слышал звук ломающихся костей, слышал то крики боли, то звериный рык, но не поворачивался. Ему и в тот раз хватило увидеть превращение.
Он открыл глаза и повернулся лишь тогда, когда почувствовал, как мокрый нос тычется ему в руку. Перед ним села почти обычная волчица с красными глазами. Если смотреть на неё в темноте и мельком, то вовсе не отличить от обычного зверя, но присмотревшись, конечно, можно понять, что волк это не простой. Лапы намного крупнее, морда шире, да и тело больше, чем обычно бывает у волков. Есения слегка вильнула хвостом, радуясь наличию хозяина рядом. Как Вадим и сказал – напасть на него она никогда не сможет, потому что именно он её обратил. Юноша протянул руку, а волчица послушно подала ему свою голову, прижав уши, чтобы было удобнее гладить. Вадим мог бы винить себя за это, но смотря сейчас на Есению, он осознал, что винить ему нужно Звениславу.
– Давай я тебя покормлю, – тихо сказал Вадим, зная, что сейчас сестра его не поймёт.
Волчица вильнула хвостом.
