я, подавляя желание усесться на побитые храмовые ступени. Смертельная схватка изнурила куда больше, чем я готов был признать. Но поддаваться на мольбы подкашивающихся коленей я не собирался.
— Вмешалась, когда увидела настоящую угрозу для тебя.
Улыбка Энель стала шире, наполнилась неприкрытым ехидством. Ашура смахнула пот со лба и как ни в чём не бывало отправилась вверх, к храму. Я последовал за ней.
Она оценивала мои способности и вдобавок развлекалась за мой счёт. Действительно ли она пришла бы на помощь, если бы её не устроил результат? Я от всей души понадеялся, что контракт для существ вроде Энель священен. Пока я не освоился в Эксдилике, без неё не обойтись.
В горле пересохло. Шестое чувство шептало, что даже если я наткнусь на ручей в проклятом лесу, то оттуда лучше не пить. Никакое кипячение не выпарит из воды поселившуюся в ней скверну.
Добравшись до храма, я сел у его стены. С наслаждением вытянул ноги и коснулся затылком прохладной поверхности камня. Она остудила разгорячённую кожу. Рядом устроилась Энель, беззастенчиво оперлась головой о моё плечо. Шаловливый локон её волос полез в нос, и я сдул его.
— Рассказывай.
— О чём?
— О том, кто ты такой. Как проник в сердце проклятого леса, обойдя моё лучшее творение. Где твоё ружье или на худой конец пищаль. Что собираешься делать дальше. И… откуда у тебя магические силы — если фокусы с курительными палочками относятся к ним.
Я не чуял угрозы, исходившей от ашуры. Не ощущал напряженности в голосе или готовности вскочить и напасть. Но так ли она беззаботна, как старается показать?
Эмилиа точно напортачила с выбором мира. Если девушка, которая простояла столетия в позабытом храме, знала о существовании огнестрельного оружия и сигарет, на Эксдилике далеко не средневековый строй.
— Я потерял большую часть памяти, так что ответ на первый вопрос тебя разочарует. Меня зовут Роман, а большего я не знаю.
Пока я не доверял Энель достаточно, чтобы раскрыть иномирное происхождение. Заметка на будущее: не целоваться с ней. Будет неловко, если она выпьет всё прошлое. Память делает человека тем, кто он есть, а я себе нравился.
— Амнезия! — мягко рассмеялась Энель; словно зазвенели хрустальные колокольчики. — Лучшее средство от докучливых собеседников. Пусть так, нисколько не виню тебя. Но ты ведь не разыграешь эту карту в ответ на все вопросы?
— Насчёт того, как я сюда попал… — Я прочистил горло, соображая, как лучше объясниться. Решил, что проще смешать ложь с правдой. — Меня сюда перенесли. Я немного… умер.
— Знакомая история, — пробормотала Энель и внезапно закинула мне руку на плечо. Придвинулась так, что её дыхание защекотало кожу. — И что дальше?
Если она надеялась смутить меня близостью женского присутствия, то потерпела полное поражение. Я куда больше переживал, что она не вытерпит и вновь попробует украсть мои воспоминания, чем о тепле её тела.
Я рассказал ашуре о том, как встретил Эмилию-Милиам. Как она предложила любую награду за некое событие, которого я не помнил. Как я выбрал владение магией, на что богиня потребовала явиться к любой её статуе, дабы обрести искомое, а пока даровала лишь способность получать сигареты по щелчку пальцев. Ашура немедленно попросила вызвать одну. Я подчинился, и она выхватила у меня сигарету. Дотронулась до тлеющего кончика и многозначительно хмыкнула.
— Самая обыкновенная курительная палочка, — постановила она. — Когда я увидела, как она сжигает нежить, то предположила, что в ней заключены скрытые силы… но нет. Показанная призраками уязвимость к огню усилена искусственно и передалась скелетам от призраков, когда те их подняли. Но вот зачем усиливать недостатки ручной нежити …
Она задумалась.
— Либо их создал неумеха, либо хозяин нежити пытался избежать близкого знакомства своих подопечных с Ползучужасом Мглы. Его основной атрибут — холод. Возможно, нежити хотели привить полное сродство с моим проклятием.
— Зачем?
— Чтобы Ползучужас Мглы её не трогал, разумеется, — сказала она таким тоном, будто объясняла вещи, очевидные первоклассникам. — И раз уж призраки хозяйничают в зоне поражения, хотя бы частично эксперимент удался. Обидно…
Мы помолчали.
— То есть поблизости действует опасный некромант? — предположил я.
— При чём тут некроманты? — поморщилась Энель. — Терпеть не могу прорицателей… А вот шанс наткнуться на некромага есть. Я бы даже сказала, встреча неизбежна. Некто подбирал ключик к тому, что скрывало проклятие, — то есть к храму, ко мне или Аскалону. Не знаю, что конкретно интересует его, но вскоре мы это выясним. С рассветом Ползучужас Мглы вернётся к развалинам и не сдвинется с места до заката. Мы выскочим из города до того, как кольцо тумана сомкнётся…
— И отыщем некромага. У него и выясним подробности, — закончил я.
В крови забурлило предвкушение. Ради таких авантюр и стоило выбрать околоигровой мир. Кроме того, я подозревал, что отвертеться от встречи всё равно не получится. Статус В гуще событий явно подкручивал шансы влипнуть в передрягу…
А раз так, лучше обговорить грядущую стычку заранее. Пока я не раскачаюсь, помощь Энель будет как нельзя кстати.
В твёрдом взгляде янтарных глаз мелькнуло уважение.
— Верно. Призраки уже должны были доложить ему о том, что среди развалин затеплилась жизнь. Он будет преследовать нас, если мы не нанесём удар первыми.
— Уверен, ты злишься на некромага за то, что он нашёл ключик к Ползучужасу.
— Есть такое, — легко признала Энель, — но его фокус сработал лишь частично, иначе на нас уже двинулись бы орды мертвецов.
Она уткнулась мне в шею и глубоко вдохнула.
— И всё равно обидно. Проклятие восьмого круга должно убивать всяких недоучек на дальних подходах.
— Не слишком ли близко? — нахмурился я. Навязчивая склонность ашуры к вторжению в личное пространство начинала напрягать.
— Слышу, как она шумит…
— Кто?
— Твоя кровь. Есть хочется.
Я подавил порыв отпихнуть Энель от себя.
— Так ты, подруга, вампир…
— Не слышала о вампирах. Я ашура, — донёсся приглушённый ответ, — я питаюсь смертными. Ты же знал об этом, когда заключал контракт?
Я глубоко вздохнул; соглашаясь, заворчал пустой желудок.
* * *
Пока мы ждали утра, Энель поведала о том, что произошло в этом храме. Битва здесь была одним из последних аккордов великой войны между последователями богини Ночи Милиам и поклонниками богини Света Тиларны. Но начали эту войну отнюдь не боги.
— Драка между светом и тьмой — такая же глупость, как драка между левой и правой руками, — говорила Энель, блаженно щурясь и обнюхивая мою шею. — День сменяется ночью, ночь уступает дню. Лишь полный идиот заявит, что утро и вечер — это признак вечной борьбы, а не проявление
